Насладившись глубоким вдохом, Таша выбралась на берег. Мертвяков не было, осталась лишь «она». Девушка шагнула навстречу, протягивая руку и показывая зажатый в ладони клочок белой фаты.
— Старуха соврала, — прошептала Таша, пораженная страшной догадкой, — разбойник убил тебя и твою сестру, а провожатым заплатил за молчание…
Мертвячка ничего не ответила. Словно не видя принцессу, она пошла к воде и, не издав лишнего всплеска, погрузилась в нее. Принцесса смотрела ей в след, ощущая, как от осознания случившегося сердце наполняется ужасом и болью. Правда оказалась слишком страшной. Как могло случиться такое, что за горсть золота селяне вверили судьбы несчастных сестер проходимцу, который убил их цинично и безжалостно. Бедная Мирика так и осталась лежать на дне, опутанная набитой камнями сетью и собственной белой фатой. А несчастная Нара поднялась и, терзаемая яростью и жаждой правосудия явилась за ответом…
— Таша! — громкий крик раздался со стороны тропы.
— Лона! Ты еще здесь? — взволнованно воскликнула принцесса, спеша навстречу напуганной девочке, — почему не ушла?
— Не знаю, страшно стало, вдруг ты утонула?
— Тем более надо было идти за подмогой, — укорила ее Таша.
Вдвоем они поспешили прочь от злополучного места…
Тайна сестер была раскрыта, и жизнь в деревне вернулась в спокойное русло. Нару и Мирику достали из омута и с почестями похоронили. Родственники провожающих, боясь новых проклятий и преследований, отдали взятое у разбойника золото единственной родственнице сестер — Коре, но она отнесла проклятое богатство на омут, к старой мельнице и бросила в воду.
Ташу не благодарили, благодарить некромантов за работу не принято, но и без оплаты не оставили. С ней рассчитались продуктами: сушеным мясом, сыром и лепешками. Кора подарила свое старое платье, и накидку из овечьей шерсти.
Так Таша вернулась к Кагире, и они продолжили свой путь. Дни тянулись за днями, а путники все шли на юг. Редкие пешеходы провожали их взглядами, всадники, проносясь мимо, обдавали грязью, летящей из-под лошадиных копыт.
Последние дни погода стояла прескверная. Небо разразилось грозой. Холодный дождь молотил по плечам и голове, укрытой капюшоном плаща. Дорогу размыло, и грязь липла к обуви комьями. Таша едва поспевала за Учителем, который, казалось, совсем не замечал непогоду. Их путь лежал к началу Темноморской дороги в городок под названием Алый Лем.
Устав от долгого молчания, Таша нагнала идущего впереди Учителя, поравнялась с ним и спросила:
— Могла ли я упокоить мертвячку силой?
— А ты пробовала? — в голосе Кагиры прозвучала усмешка.
— Пробовала. Не получилось: она убежала, но потом вернулась опять. Это было неприятно и гадко, словно я избила несчастное существо, которое пришло просить помощи. Я пожалела о своем поступке. Потом я говорила с «ней», просила ее отпустить девочку, и она послушалась, — голос Таши взволнованно подрагивал, слова путались, предложения получались нестройные и сбивчивые, — я говорила с ней на равных. Правильно ли я поступила?
— Ты и сама знаешь ответ. Мы все равны и едины, дитя. И земля, и поток, и люди, и эльфы, и гоблины, и живые и мертвые. Мы едины. Мы переходим из одного состояния в другое, как перетекает из сосуда в сосуд вода. Помни это. Помни, и не думай, что тот, кто стоит перед тобой, так уж сильно от тебя отличен. Смотри на него, как смотришь на свое отражение в зеркале. Мы все едины.
Учитель часто говорил загадками. Над его словами приходилось долго думать. Порой это раздражало девушку, ведь ответ, простой и точный, хотелось узнать поскорее. Запутавшись в мыслях Кагиры, она спросила с напором:
— Едины? Почему тогда одни пируют во дворцах, а другие гниют в подземельях? Почему одни рвутся к свету, а другие отдаются тьме? Почему одни убивают, а другие берут на себя их вину? Почему одни готовы любить, а другие бегут от любви прочь?
— Потому, что пирующие во дворцах, не замечают, что дворцы их давно стали склепами, а яства тленом, потому что свет, порой, заметен лишь из непроглядной тьмы, потому что честь и верность важнее смерти, потому что чаще всего бегут от любви те, кто любит по-настоящему…
— Если смерть не так сильна, как кажется, почему нет никого, кто смог бы вырваться из ее объятий?
— Ты сомневаешься в том, что возвращение к жизни возможно? — нависая над девушкой грозной тенью, прорычал Кагира.