— Не отставай, брат-собака! — весело крикнул мальчик, оборачиваясь к Фиро.
— Не зови его так! — сердито одернула спутника девочка, — он сын князя, и у него есть имя. Тебе попадет, если будешь обзываться!
— А вот и не попадет! Не указывай мне, сестрица! Я буду звать его так, как хочу, потому что он мой друг, — озорно прокричал мальчик, бегая вокруг сестры, и напевая, -
Последние строки растворились в непроглядном белом месиве, а вместе с ними сгинули и призраки детей, идущих куда-то в далеком прошлом. Фиро выдохнул, пытаясь избавиться от вырвавшихся из небытия воспоминаний, наполнивших сердце ощущением чего-то неотвратимого и ужасного, щемящей болью неизбежной беды и собственной беспомощности перед грядущим злом. Он не помнил, кем были те дети, но отчаянно хотел остановить их, запретить идти туда, куда они шли, вернуть назад. Он попытался крикнуть что-то, но голос пропал, из приоткрывшихся губ не вылетело и звука.
Наклонив голову, мертвец взглянул под ноги и увидел мохнатые толстые стебельки невзрачного растения, источающего запах, тот самый, что привел его в это место. Бледные цветы, сиреневые, с черными краями пушистых круглых лепестков прятались под голубовато-зелеными листьями.
Мгла разошлась в стороны, обнажая пологий склон, оканчивающийся глиняным пляжем и медленно текущую реку. Мертвец обошел поляну по периметру и сел на краю, тоскливо глядя в неспешную серую воду, отражающую неприветливое, затянутое облаками ночное небо. Он в надежде смотрел на отступивший к камням туман, ожидая снова услышать знакомые голоса, но кругом стояла тишина. Тогда он поднялся, пошел назад, подходя к валунам, обернулся и произнес, обращаясь к благоухающей пряным маревом траве:
— Значит, это был ты, Белый Кролик. Это ты пришел на мою землю в поисках такой же волшебной травы и принес с собой погибель… Теперь я знаю твой запах, и найду твои следы…
Несмотря на недовольство горожан, Ага все же не отдал Игнира-Игнетту на растерзание толпе. Ведьму заковали в цепи и, погрузив в укрытый посеребренной броней экипаж, отправили в столицу, чтобы отдать под суд лично Королю.
Жизнь города текла своим чередом. Люди, привыкшие жить в страхе, продолжали скрываться за непроницаемыми ставнями домов и чертить на воротах и стенах защитные знаки. Постепенно эта тревога отступила, ведь не было больше предвещающих беды собраний и арестованных экипажей. Кареты вынужденных гостей Игнии одна за другой покидали город.
Гостиница, в которой под носом у всех скрывалась ведьма, опустела. Люди спешили оставить это место, и, поскорее собрав свои пожитки, двинуться в путь. Чтобы не создавать панику и толчею, люди Аги выпускали экипажи за ворота в порядке строгой очереди с почти получасовыми интервалами.
Егеря с собаками непрерывно патрулировали лес, отстреливая бесноватых барсуков и енотов, единственных, кто остался в живых после падения ведьминой власти. Огромные улитки и жуткие хохочущие лисы то ли погибли, то ли ушли из игнийских лесов, останки некоторых из них обнаружились там, где стояла, вернее, уходила под землю легендарная башня.
По велению шерифа, каменный колодец и подземные туннели забросали камнями и засыпали землей, а склон реки, где росли в изобилии цветы забвения, обнесли неприступной стеной. Золотую Карету погребли рядом, на берегу. Все это делалось в тайне, ведь вместе с останками великого разбойника под огромный курган легли и все его сокровища. Ага не решился забрать их, боясь гнева мертвого владельца несметных богатств.
Удовлетворенный поисками, Франц Аро торопился вернуться в Ликию. Несмотря на начальные неудачи, под конец дела пошли неплохо: о Хапа-Таваке Золотая Карета поведал достаточно, и многие догадки сыщика оправдались. Рассказ мертвеца о событиях, происходивших в Фирапонте много лет назад, также обрел иные реалии и изменил самого рассказчика. Если сначала Фиро относился к делу без особого интереса, покорно следуя приказам, то теперь в его глазах появился лихорадочный блеск свирепого азарта. Раньше ему было все равно, а теперь дело касалось его лично. Франц не знал, что именно произошло с его спутником в прошлом, но воспоминания тех давних дней, как бы абсурдно то не звучало, задели мертвого за живое.