Локк подошел к Воровскому наставнику, восседавшему на деревянном троне. Новички поднялись с пола и беспорядочно топтались взад-вперед, пока старшие из сирот Сумеречного холма не начали их строить, отдавая нехитрые распоряжения. Через считаные минуты маленький Локк и Воровской наставник остались наедине.
– Видишь ли, дружок мой, – заговорил старик, – всех новых своих чад, прибывающих на Сумеречный холм, мне приходится отучать от некоторых предрассудков. Ты знаешь, что такое предрассудок?
Ламора помотал головой. Его круглое личико облепляли сальные тускло-каштановые волосы; разводы помидорного сока вокруг рта подсохли и стали походить на грязные потеки. Старик подался вперед и осторожно вытер ребенку губы и щеки рукавом своего потрепанного синего камзола. Мальчик не отшатнулся.
– Это значит, что всем детям сызмалу внушали, что красть нехорошо, а потому в разговорах с ними мне приходится прибегать к разным недомолвкам и околичностям, покуда они не свыкнутся с мыслью о допустимости воровства. Ясно? Однако ты, похоже, не скован подобными предрассудками, поэтому мы с тобой можем говорить прямо. Ты уже крал раньше, верно?
Малыш кивнул.
– И до чумы тоже?
Снова кивок.
– Я так и подумал. А скажи-ка, голубчик… ты ведь лишился родителей еще до нашествия черного шепота, да?
Мальчик опустил голову и опять кивнул, едва заметно.
– То есть ты уже научился… гм… сам о себе заботиться. Ну, тебе нечего стыдиться. Возможно даже, благодаря своему опыту ты сумеешь снискать известное уважение в нашем братстве – вот только надо бы испытать тебя на деле…
Вместо ответа Ламора достал что-то из-под драной рубашонки и протянул Воровскому наставнику. На раскрытую ладонь старика легли два маленьких дешевых кошелька – замызганные мешочки из жесткой кожи, затянутые потертыми шнурками.
– А это у тебя еще откуда?
– Стражники, – прошептал Локк. – Они брали нас на руки и несли.
Наставник отпрянул, будто ужаленный гадюкой, и недоверчиво уставился на кошельки:
– Ты стянул кошельки у городских стражников? У желтокурточников?
Малыш кивнул, на сей раз с видимым воодушевлением:
– Ага, они брали нас на руки и несли.
– Боги мои… – выдохнул Воровской наставник. – О боги… Да ты нас всех без ножа режешь, Локк-в честь-отца Ламора. Просто режешь без ножа.
5
– Он нарушил Тайный уговор в первую же ночь, как вступил в братство, нахальный маленький паршивец! – Воровской наставник удобно сидел в саду на крыше храма, держа в руках просмоленную кожаную кружку с вином; вино было дрянное – страшно кислое, перебродившее почти в уксус, – но оно служило обнадеживающим признаком, что сделка еще может состояться. – Такого никогда не случалось – ни до, ни после.
– Кто-то научил мальчишку обчищать карманы, но не предупредил, что желтокурточники неприкосновенны. – Отец Цеппи поджал губы. – Любопытно, очень любопытно. Наш дорогой капа Барсави был бы рад свести знакомство с твоим подопечным.
– Я так и не выяснил, кто натаскал мальца. Он заявил, что сам всему научился, но это чушь собачья. Пятилетние дети играют с дохлыми рыбешками да конскими говешками, Цеппи. Они не изобретают тонких приемов карманного воровства по своей прихоти.
– А как ты поступил с кошельками?
– Да помчался обратно на сторожевую заставу Горелища и лизал там башмаки и задницы, пока язык не почернел. Объяснил капитану, что один из новичков просто не знал о заведенных в Каморре порядках, и вернул украденное с изрядной доплатой, моля о великодушном прощении и милостивом снисхождении.
– И они приняли извинения?
– Деньги всегда веселят душу, ты же знаешь. Я набил оба кошелька серебром до отказа. Вдобавок дал каждому из тамошних стражников на выпивку, чтоб на всю неделю хватило, и мы условились, что они выпьют пару-другую стаканов за здоровье капы Барсави, которого совсем не обязательно… гм… беспокоить такими мелочами, как тот факт, что преданный ему Воровской наставник сел в лужу, позволив пятилетнему карапузу нарушить чертов уговор.
– Итак, – промолвил Безглазый священник, – то были первые часы твоего знакомства с моим таинственным мальчишкой – нежданным подарком судьбы, так сказать.