Следующей оказалась рукопись неизвестной трагедии Шекспира «Вортижерн», написанной белыми стихами. В пьесе рассказывалось о борьбе бриттов во главе с королем Вортижерном, которую они вели в пятом веке нашей эры против пиктов и шотландцев.
Находка этой драмы на национальный сюжет, написанной в стиле шекспировских хроник, стала подлинной сенсацией. Ажиотаж вокруг шекспировских рукописей достиг высшей точки. Пьесой тотчас же заинтересовались два самые крупные театра Англии: Ковентгарденский и Друрилейнский. Руководителем последнего был в то время известный драматург Б.Шеридан. Видимо, это и определило выбор Самуэла Айрлэнда, какому из театров передать пьесу для постановки. Причем Айрлэнд отнюдь не желал играть роль бескорыстного мецената. В нем проснулся коммерсант. Он потребовал вознаграждения за право постановки и определенную сумму со сборов за спектакли. Дирекция решила не торговаться и приняла условия.
Роли распределили между лучшими актерами: Джоном Кембелом, Салли Сиддонс и другими. Был написан пролог, музыку сочинил известный тогда композитор Линли, в эпилоге воздавалась честь и хвала Сэмюэлу Айрлэнду.
Старому букинисту казалось, что триумф близок и публика скажет свое последнее слово. Неожиданно за несколько дней до премьеры Сиддонс, сославшись на ухудшившееся здоровье, отказалась от роли: видимо, почувствовав недоброе, она решила не участвовать в столь опасном предприятии.
Не дремали и противники Сэмюэла Айрлэнда. Мэлоун опубликовал «Анкету о подлинности документов, приписываемых Шекспиру».
Наконец была объявлена премьера. 2 апреля 1796 года любителям сенсаций и скандалов было чем потешиться. Еще у входа в театр газетчики, размахивая листками, горланили о манифесте Мэлоуна, в котором маститый критик иронизировал над доверчивостью театра и вновь протестовал против «отвратительного подлога».
Театр был набит битком, зрители волновались, спорили, шумели. Одни были взволнованы тем, что присутствуют, как им казалось, на исторической премьере, другие пришли, чтобы быть свидетелями разрешения спора о находке, третьи открыто выражали свое неверие в подлинность текста, вызывая яростные реплики противников.
Начался спектакль. Все шло как будто бы гладко. Однако вскоре отдельные эпизоды и фразы заставили публику насторожиться. В зале складывалась явно недоброжелательная атмосфера. Время от времени раздавались смешки. Могло показаться, вспоминают очевидцы, что Кембел-Вортижерн во время игры издевался над текстом, патетические сцены превращал в бурлеск. Когда же он по ходу действия произнес положенную фразу: «Мне бы хотелось, чтобы этот мрачный фарс поскорей окончился», — взрыв смеха потряс зал. Аналогия была слишком очевидной. Занавес опустился под свист и улюлюканье зрителей. Трагедия в самом деле кончилась фарсом. Объявление о вторичном представлении было встречено возгласами негодования.
Казалось, спор был разрешен в честном состязании. Однако Айрлэнд-старший не пожелал признать себя побежденным, провал пьесы не подорвал его веры в подлинность рукописи трагедии. Для остальных же, в том числе и для недавних его единомышленников и защитников, вопрос был ясен. Все они оказались доверчивыми жертвами ловкой мистификации.
Некоторое время Уильям пытался было отрицать свою причастность к подделке, но в конце концов после серьезного расследования и сурового допроса во всем признался.
У старого Айрлэнда была еще возможность спасти свое положение — надо было лишь согласиться, что он, как и все остальные, был обманут. Но старик не пожелал внять голосу разума и упрямо продолжал настаивать на подлинности шекспировских документов. О сыне же он заявлял, что он «слишком ограничен, чтобы написать хотя бы десять рифмованных строк».
Вскоре в печати появился рассказ Уильяма «Подлинная история рукописей Шекспира». Отец счел это предательством, публично отрекся от сына, заявив, что он продался «врагам», и выгнал его из дома.
С этих пор жизнь старого букиниста сильно изменилась. Друзья и клиенты от него отвернулись, газеты издевались над ним, он даже стал персонажем комедии — на сцене театра Конвент-гарден была поставлена пьеса «Любимец фортуны», где автор высмеял Айрлэнда под именем Бэмбера Блеклеттера.
Несмотря на все это, Айрлэнд продолжал стоять на своем, писал «оправдания», отвечал своим противникам, спорил, даже судился, расходуя на бесконечные тяжбы остатки своего состояния.
Позор и общее презрение ускорили его смерть, он умер четыре года спустя, полностью разорившись. Его лечащий врач рассказывал, что и на смертном одре старик настаивал на своей правоте и поносил недругов.