— Марти, — донеслось до его распаленного мозга, — давай… давай вместе.
И Мартин больше не сдерживал себя.
Они возвращались домой молча. Произошедшее ошеломило их обоих. Огромный респектабельный «мерседес» Мартина был так по-скаутски лишен невинности, что говорить об этом было бы смешно. Между тем воспоминание о чувственном наслаждении, которое они получили, занимаясь сексом на кожаных сиденьях, кружило им обоим головы и распаляло воображение.
— Мне кажется, Марти, что все недоразумения между нами оттого, что наши чувства все еще очень… очень интенсивны… очень… страстны… — попыталась прояснить ситуацию Джинджер, понижая голос до шепота и с замиранием сердца следя, как Мартин проводит кончиком пальца по ее подбородку, по нижней губе, а затем и по верхней.
Она жарила мясо, а он принес ей стакан минеральной воды из комнаты.
Губы Джинджер приоткрылись: кончик пальца Мартина встретился с ее теплым дыханием, что оказалось весьма приятно. Джинджер немного наклонила голову и губами завладела мизинцем. Очень медленно, затягивая языком глубже, она начала сосать его.
В последний момент Джинджер, сняв мясо с огня, закрыла глаза, лизнула его средний палец, а потом с удовольствие начала облизывать и посасывать его. Не отрываясь от своего занятия, она увлекала Мартина в спальню. И перестала мучить его этим удовольствием, от которого у него уже трещала ширинка брюк, только когда они оказались возле кровати.
— По-моему, леди, вы носите слишком много одежды, — прошептал ей на ушко Мартин несколькими секундами позже, помогая исправить эту ошибку и стягивая с нее блузку.
— Ты тоже одет, как на званый прием. Прочь, проклятые одежды!
И правда, что может быть забавнее парочки, путающейся в брюках и юбках посреди огромной постели? Мартин и Джинджер срывали их друг с друга и как попало швыряли на пол.
Восторг охватил обоих. Вслед за трусиками и лифчиком на пол полетели покрывало и подушки. А затем Мартин толкнул Джинджер на ложе и рухнул рядом с нею. Они обнялись и прижались телами, наслаждаясь полной своей наготой посреди разрухи, учиненной в спальне.
Она и Себастьян никогда не экспериментировали с сексом. Стародедовский способ, и только в постели. Был как-то случай: они занимались этим на чердаке, но и там Себастьян нашел способ уложить ее на обе лопатки. Они были немного застенчивы в любовных делах. Но не их вина, что в юности восторг первых ласк заменяет чувственность, а искусство наслаждения раскрывается только с годами. У них просто не было времени как следует познать друг друга.
Только теперь Джинджер начинала понимать, что значит дух чувственного приключения, все новые и новые открытия и смущали, и возбуждали ее. Ее пальцы нетерпеливо узнавали самые чувствительные точки на теле Мартина, она упивалась запахом его разгоряченной плоти, которая источала тот же аромат, что и вчера вечером: слегка мускусный, теплый и очень, очень мужской. Как тот, в ее далеком сне…
— Ты чудесно пахнешь, моя любимая! В тебе все совершенно, и твой запах лучший в мире. — Мартин присвоил себе ее мысли.
— О, Марти… Черт! Марти!
Она внезапно вскочила и опрометью выбежала из комнаты.
— Джинджер! Что? В чем дело?
Но она не ответила ему. Так вот как возвращается память, подумал он, внезапно и, черт возьми, не вовремя!
Мартин присел на кровати и ссутулился, не в силах встать, одеться. Отчаянно не желая приближать минуту объяснения. Когда Джинджер вошла в комнату, он не сразу решился поднять на нее глаза.
— Мартин! — начала Джинджер. — Ты знаешь…
— Прости, если можешь, — тихо отозвался он.
— Ты тут ни при чем, — печально улыбнулась она, — я сама виновата. Не следовало так легкомысленно вести себя…
— Джинджер, я очень перед тобою виноват.
— Нет, это ведь не твои животные.
— Животные?
— Да. Пупси и Наполеон сожрали наш ужин. Они стащили мясо и устроили пир на полу в кухне. Они не оставили нам ни крошки, Мартин! Что нам теперь делать?
Глядя на нее, Мартин захотел пройтись колесом, как он делал всего пару раз в жизни, и то в детстве. Вместо этого он подхватил Джинджер на руки и закружил по комнате.
— Любимая! Джинджер! Как это прекрасно! Твои ненасытные твари уничтожили наш ужин и теперь нам не надо терять время на еду! Они просто вынудили нас вернуться в постель и больше никогда ее не покидать!
— Но ведь мы умрем с голоду, Марти!
— Зато в один день и в объятиях друг друга!
8
— Джинджер, может, мы просто поменяемся дежурствами?
— Ничего, я абсолютно здорова, что бы там ни говорил Мартин.
— Мартин?
— Ну, Мэри, не помнишь? Мой друг.
В эту минуту Мартин заглянул на кухню.
— Я заменил шину на вашем автомобиле. Обычный прокол, Мэри. Джинджер, не стоит никого вызывать, у нас оказалась запаска.
— Мэри, это Мартин… Познакомься, дорогой, с моей Мэри, мы вместе помогаем старикам, она — лучшая в нашем Обществе. — Заметив любопытство подруги, Джинджер поспешила представить ей Мартина.
Женщины выпили чаю, и Мэри уехала. Собственно, она очень спешила, и ее заставило навестить Джинджер только дорожное приключение — неожиданный прокол колеса, как раз рядом с усадьбой. Мартина, гулявшего в саду, она поначалу приняла за нового садовника, приехавшего недавно в Эксетер из Плимута.
Даже через полчаса после отъезда Мэри Мартин продолжал хмуриться. А если бы Мэри не торопилась? Если бы вся не очень приглядная правда о его с Джинджер отношениях бесцеремонно, неожиданно всплыла на поверхность?
Три дня он живет в доме Джинджер, три дня он спит с нею в одной кровати. Накануне вечером он опять пытался постелить себе в другой спальне, ссылаясь на медицинские запреты. Но теми же врачебными соображениями Джинджер перекрыла ему пути к бегству.
— А как же ты узнаешь, что у меня обморок? Или что я без сознания, если мы не будем спать вместе? — спросила она, и Мартину не оставалось ничего другого, как согласиться.
И сегодня утром он, как всегда, проснулся с Джинджер под боком, и затем…
Когда Джинджер получит от Господа Бога назад свою память, сколько тогда обрушится на него обвинений, и вряд ли он найдет, что сказать в свое оправдание!
Посмотрев на руки, перепачканные машинным маслом, Мартин подумал об одной возможности… И эта мысль, такая простая и очевидная, несказанно развеселила его. Ведь он мог бы в любой момент уехать! Он же — деловой человек, а совершенно запустил дела!
— Джинджер, — начал Мартин, решив не откладывать объяснений в долгий ящик, — послушай, мне пора возвращаться домой. Я даже не знаю, кто и когда мне звонил…
Джинджер не минуты не сомневалась, что ее чувства тут же отразились на лице, но не попыталась их скрыть. Ей невыносима была сама мысль остаться без него хотя бы на час, не говоря уж о том, чтобы ему уехать на день или два.
Взглянув на печальную рожицу Джинджер, Мартин не совладал с собой.
— И я хочу, чтобы ты поехала со мной, — добавил он быстро, тут же мысленно обругав себя последним болваном.
— С тобой? — Глаза Джинджер расширились. — А как же Пупси и Наполеон?
Мартин склонился в галантном поклоне.
— Миссис Пупси, мистер Наполеон, я приглашаю вас в гости. С мисками и постелями.
Поехать к нему, узнать, как он живет! Возможно, встретить его друзей… Сердце Джинджер так и подскочило от радости.
— Как хорошо, Марти! — просияла она. Он не удержался от широкой улыбки. По крайней мере, ни Тед, ни Мэри не заглянут ко мне в дом ни на кофе, ни на чай!