— Минутку, сейчас все включат переводчики.
Раздалась серия уже знакомых щелчков.
— А теперь, — продолжал менеджер, — вы должны все объяснить. — Он говорил спокойным тоном, но в словах чувствовалась угроза.
— Мне больше нечего объяснять, — смело сказал Колмер. —Я никогда в жизни не видел это место. Мне было чертовски трудно добраться сюда — практически, наощупь, — а ваши люди не очень-то стремились мне помочь. Они ничего мне не объяснили.
Повисла пауза, затем голос менеджера задумчиво произнес:
— Может, так оно и было. Как вы думаете, Аррах?
— Но как он нашел временной слайд? — спросил серебристый огонь, находившийся на самой границе поля зрения Колмера.
— Да, как? — поинтересовался у Колмера менеджер. — Что вы делали до этого?
— Ну... — Колмер замолчал, собираясь с мыслями. — Я беседовал со своим издателем. Мы обсуждали мою новую книгу... видите ли, я писатель-фантаст... Книгу о тридцать первом столетии. Я сказал, что тридцать первый век будет, по всей вероятности, жестоким и автоматизированным...
— Вслух?
— Что? Сказал? Конечно, вслух. Как же еще?
— Ага, — удовлетворенно пророкотал бас серебристого. — И монитор...
— Да, — не слишком довольно согласился менеджер. — Монитор направил его к временному слайду, и он нажал на кнопку пуска. Вопрос, что теперь делать. — Он помолчал, и затем сказал Колмеру: — Ну, и когда все это произошло?
— Когда? — окончательно взволновался Колмер. — Примерно, в час тридцать. Было как раз обеденное время, и я...
— Вы не так меня поняли. В каком году?
— В каком году? — Колмер заморгал, потому что вокруг, казалось, стало гораздо светлее. — О, — слабо проговорил он. — Временной слайд, да? В каком году?.. Вы имеете в виду...
— Конечно, — сказал менеджер. — Вы поднялись на временном слайде и находитесь в девяносто девятом столетии.
Раздалась рваная серия знакомых щелчков, и вокруг забушевали невнятные голоса, из речи которых Колмер выхватывал лишь отдельные знакомые слова. Но Колмер не возражал, это давало ему возможность отдышаться и немного прийти в себя.
Какие возможности! Какие невероятные, великолепные возможности на миллион миллиардов триллионов долларов! Девяносто девятый век, и он оказался здесь. Пусть де Вик спорит с ним, сколько хочет, у него никогда не будет возможности написать научную фантастику, которая будет реальной и создаст Колмеру имя, которое останется в веках!
Потом голоса переместились к двери и там показался оранжевый свет. Он подошел к Колмеру так близко, что тот мог, практически, увидеть его лицо. Это был человек, не молодой и не старый, не выше Колмера ростом, с умным и терпеливым лицом. Он ткнул прямо в глаза Колмеру чем-то сверкающим. Колмер буквально ослеп от вспышки белого света.
— Эй! — закричал он. — Что вы делаете, черт побери?
Щелчок, еще щелчок. И голос менеджера успокаивающе произнес:
— Ограц — врач. Вы понимаете, нам нужно, чтобы вас обследовал врач.
— Хорошо, — проворчал Колмер. — Послушайте, у меня миллион вопросов. Я из тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Расскажите, что произошло после него.
— Я рекомендую на будущее заменить монитор человеком, — послышался голос серебристого.
— Простите меня, — прервал его Колмер. — Когда после тысяча девятьсот шестьдесят первого года была следующая война? Русские ее... Ой!
Яркий зеленый луч ужалил его прямо в глаз. Врач что-то довольно прошептал.
— Аррах, — произнес менеджер, — все это лишь глупая ошибка. Я всегда говорил, что не стоит экономить на роботах-мониторах. Теперь придется менять кодовое слово. Как мы видим, «столетие» уже неуместно. Вероятно, мы должны заменить и оператора слайда, но можем вынести это на обсуждение. Что же касается этого...
— Вы имеете в виду меня? — взвизгнул Колмер. — Почему вы не отвечаете на мои вопросы? Я хочу знать о водородной бомбе. Ее все же использовали? А получил ли Насер...
— Относительно мониторов мы проголосовали «за», — сказал Арракс. — Оставляю их на ваше усмотрение. А что о нем, доктор?
Врач отошел от Колмера и царапнул его по щеке.
— Ну, — задумчиво сказал он, — осмотр закончен. Расфокусировка зрачков, двусторонняя закупорка. Я бы дал процентов пятнадцать... Да, без очков он почти полностью слеп. Практически, ничего не видит.