– Понятное дело, дурак! – обрадовался Гошка. – Еще какой дурак! В прошлый раз благодаря его дури мы столько узнали, и вот теперь, если повезет, тоже кое-что разведаем. В таких делах всегда важно, чтобы твой противник дурей тебя оказался, хоть на самую чуточку.
– Ну, вообще-то, приятнее победить умного противника, чем дурака.
Гошка засмеялся:
– Это ты, братишка, говоришь потому, что сам не можешь с нами этим делом заняться.
– Прости, Гошка, ты прав. Мне просто-напросто завидно.
– Вот то-то же. Но ты на досуге все-таки подумай о нашем деле. Вдруг тебе какая-то светлая мысль в башку стукнет.
– Подумаю, – пообещал Никита. – Но и ты мне пообещай, что позвонишь, когда вернешься из Мичуринца.
– Обещаю!
Теперь оставалось что-то придумать для мамы, но тут на выручку пришел Шмаков.
Он позвонил и таинственным шепотом сообщил:
– Гошка, порядок! Я все придумал! Мы с тобой завтра едем в Одинцово, к моим родичам, помочь при переезде.
– Что? При каком переезде?
– Ну, наши родичи живут в Одинцове, сейчас переезжают с квартиры на квартиру.
– Действительно переезжают?
– Ага! И мамка с папкой туда едут помогать. Хотели меня наладить, но я оторвался. Но как повод для твоей мамашки это сгодится, а?
– Идеально, Леха! – возликовал Гошка. – А я насчет Мичуринца узнал. Это по Киевской дороге, следующая станция после Переделкина.
– Отлэ! Гошка, я вот чего удумал еще…
Надо бы нам туда пораньше приехать, чтобы все там обсмотреть, как и чего, местечко найти для наблюдения, и вообще, на фиг нам с ним одним поездом ехать?
– Еще не факт, что он на поезде поедет.
Только не говори, что надо опять ему шины прокалывать.
– Да ну, неохота опять в такую рань вставать, и потом, в Мичуринец он тогда может здорово опоздать, а нам это ни к чему, правда же?
Они приехали на станцию Мичуринец в половине десятого. Было холодно и солнечно. Платформа быстро опустела, и торчать на виду не хотелось.
– Черт, если они тут встречаться и разговаривать будут, мы ни фигашки не узнаем, – проворчал Леха. – К ним тут не подберешься.
– Да, действительно, – почесал в затылке Гошка.
– Ну, правда, увидеть мы все увидим, а вот услышать… – И Леха с гордостью вытащил из сумки настоящий морской бинокль.
– Ух ты! Откуда, Леха?
– Батькин! Он же у меня на флоте служил…
– Класс! Хотя подслушка какая-нибудь была бы ценнее.
– Что да, то да, но где же ее взять-то?
И потом, как узнать, где ее поставить?
– Сплошные вопросы. Ну ничего, по крайней мере мы увидим типа, с которым наш Виталик встретится, и можем проследить за ним…
– Ой, ты глянь, вон он чапает, видать, на тачке прикатил.
Действительно, к платформе неспешным шагом направлялся Виталий Антонович.
Гошка глянул на часы. До прихода следующей электрички по расписанию оставалось еще минут пять. Виталий Антонович остановился у выхода на перрон. Эх, если бы он там и остался, они могли бы послушать разговор, спрятавшись за палаткой. Но не такой же он в самом деле дурак. Время тянулось медленно. И вот вдали послышался гул приближающейся электрички. Виталий Антонович поднялся на перрон. А вот и поезд!
Он тормозит, двери открываются, и довольно много народу выходит из вагонов. Суббота, каникулы! Мальчики не сводят глаз с Виталия Антоновича, который тоже пристально всматривается в толпу приехавших.
– Охренеть! – вырвалось у Гошки.
– Чего? – толкнул его в бок Леха. – Мать честная, да это баба!
– Это Наташа! – прошептал Гошка.
– Та самая? – ахнул Леха.
– Та самая! – с трудом выговорил Гошка. Он не верил своим глазам.
Между тем толпа быстро рассосалась, и эти двое остались там, где были. Наташа подала Виталию Антоновичу какой-то конверт, а он передал ей пластиковый мешок.
Она сунула туда обе руки, нагнула над ним голову.
– Что она делает? – спросил Гошка, подавленный ее появлением здесь.
– Похоже, бабки считает. И, между прочим, неплохие бабки, вон как долго считает.
Виталий Антонович в это время опасливо озирался. Но вот Наташа подняла голову, кивнула и улыбнулась, "потом взяла пакет и сунула в небольшую спортивную сумку. Протянула руку Виталию Антоновичу, что-то, смеясь, сказала и побежала к переходу на другую сторону путей.
– Гошка, надо проследить за ней, за ним не выйдет, он на тачке.
– Попробуем, – ответил Гошка.
Виталий Антонович вернулся к машине и уехал. А Наташа осталась ждать электричку.
– Гошка, я поеду с ней в одном вагоне, она же меня не знает, а ты садись в другой.
– Хорошо, в Москве встретимся, там она меня в толпе не заметит.
В Москву в этот час народу ехало мало.
Гошка устроился на скамейке у окна. Кроме него в вагоне было человек пять. Что же делать? Наташа как-то связана с преступниками. Они за что-то заплатили ей большие деньги. И это наверняка связано с Гореничем! И его, вполне вероятно, уже нет в живых. Верить тому, что она говорила, нет ни малейших оснований. Она просто хотела успокоить Лидию Павловну, выиграть время и уехать, возможно, навсегда. Что же такое она передала этому типу? Видимо, что-то, принадлежавшее Гореничу… Но в таком случае, может, он жив? Просто уехал, а она выкрала у него то, что интересует преступников. Сам черт ногу сломит! Но что это такое? Какой-то компромат? Скорее всего, ведь Горенич фотограф! Значит, негатив? Да, очевидно, так. Хотя она подала Виталию Антоновичу конверт. Зачем негатив класть в конверт? Негатив и фотографии? Что же делать? Сообщить Лидии Павловне об этом или не стоит? Хоть бы она поскорее выяснила, пересек ее сын границу в Шереметьеве или нет, хотя о таком даже думать неохота. Что будет с несчастной матерью?