На другой же день по занятии Хивы туркестанский отряд отошел на 1 1/2 верст назад по хазараспской дороге и стал лагерем вокруг сада Гендримьян. Оренбургский оставлен на прежней стоянке по хазаватской дороге, а кавказский, отделенный от Веревкина, поставлен в промежутке между этими отрядами в огромном саду, на ургенчской дороге. Главные пути к Хиве были, таким образом, перерезаны.
В день занятия Хивы у нас здесь было: 291 офицер и 6674 нижних чина при 26 орудиях и 11 ракетных станках.
4 июня пришла сюда колонна полк. Новомлинского в 458 чел. при 4 орудиях; 19-го числа подошла кавалерия, в 602 чел. при 4 ракетных станках, а 26 июня — и колонна Дрешерна (в том числе последняя пришедшая с Сыр-Дарьи сотня подполк. Есипова) в 792 чел., при 4 орудиях. Если прибавить к этому гарнизоны в Кунграде в 424 чел. при 2-х орудиях и в Джан-Кала в 281 чел. при 2-х ракетных станках, да флотилию в 257 чел. и 12 орудий, то всего на все, к концу июня в ханстве стояло русских войск 9778 чел. при 48 орудиях и 17 ракетных станках. В тыльных укреплениях оставлено было 2470 человек при 8 орудиях. Значит, мобилизованы были 12 248 чел., 56 орудий и 17 ракетных станков.
Хотя войска сами и не грабили жителей, но лаучи и джигиты, считая себя как бы союзниками нашими, имеющими право на свою долю добычи, отказываться от нее не желали… Освобожденные рабы персияне стали расправляться со своими бывшими хозяевами… Чтобы прекратить убийства и грабежи, первые же двое пойманных персиян были, по приговору полевого суда, повешены 31 мая на площади.
Как всегда, к победителю стали являться разные депутации, больше, конечно, из любопытства; между прочим и от туркмен иомудов, но о хане, который среди них скрывался, они отзывались незнанием.
Чем, собственно, не понравился Кауфману Атаджан-Тюря? Тем ли, что не выступил в главной роли при переговорах о сдаче Хивы, как бы доказав этим недостаток инициативы, или тем, что держался чересчур скромно, как бы в роли «хана поневоле», готового немедленно уступить место старшему брату, или тем, что был высок, худ и некрасив, — но только Кауфман не хотел иметь с ним дела и требовал непременно явки с повинной бежавшего хана. Весьма возможно, что без этой явки и унижения в глазах народа законного властителя его Кауфман считал победу неполною, так как в своих прокламациях к хивинцам он неоднократно заявлял, что ведет войну с одним ханом, а не с народом. В таком случае, пока сам хан не явился и не признал себя побежденным, война как будто и не кончена.
Весьма возможно также, что Кауфман сомневался в бесповоротности отрешения Сеид-Мухамед-Рахим-Хана от престола и в прочности избрания его брата Атаджана, а в таком случае мирный договор, заключенный с последним, был бы необязателен для первого, когда он снова сядет на ханство. В Средней Азии такая политика практикуется сплошь и рядом.
Хан, вероятно, думал, что его по меньшей мере повесят за все его продерзости, и боялся явиться, пока ему не дали успокоительных обещаний. Только когда Кауфман написал ему 1 июня письмо, с советом возвратиться «к власти, перешедшей к вам от предков», и обещал не делать ему никакого зла, хан явился вечером 2-го числа. Чтобы сохранить хоть тень достоинства, он, хотя и подошел к ставке Кауфмана без шапки, но тотчас же, без приглашения, сел на ковер. В материалах сказано: «Он опустился на колени». Это напрасно: так здесь садятся.
Напомнив хану его провинности, указав на результат плохих советов его плохих приближенных, Кауфман обещал восстановить его на престоле и предложил отдохнуть в приготовленном тут же в саду шатре. Начался почетный плен…
5 июня хану показали смотр и ученье туркестанского отряда. 6-го плен окончился. Хан отпущен в Хиву и тогда же ханству дана, некоторым образом, конституция: хан ведает только судебною частью, административная же переходит к дивану, в котором заседают семеро лиц — четыре по назначению Кауфмана и три от хана. От нас назначены в диван: подполковники Иванов, Пожаров и Хорошхин, ташкентский сарт купец Алтын-бай, а от хана: диван-беги Мат-Нияз, Иртазали-Инак и мехтер Абдула-бай. Хану прилось проститься со своими главными советчиками, заклятыми врагами России: диван-беги Мат-Мурат и есаул-баши Рахмет-Улла, бегавший с ханом к иомудам, были арестованы и сосланы в Калугу… Атаджан-Тюря отпросился в Мекку, но дорогою одумался и в Тифлисе просился на службу в Тверской драгунский полк.