Читая такую горячую защиту, приходишь к выводу, что Гродеков ставит приказ об истреблении иомудов выше манифеста об освобождении крестьян. Конечно, это его личное мнение, но по крайней мере здесь виден человек, не прибегающий к уверткам, к отрицанию факта к замалчиванию. Такой образ мыслей встретил, как видно, сочувствие в высших военных сферах Петербурга, и 27 марта начальник главного штаба граф Гейден запросил Кауфмана шифрованной телеграммой: «Не встречается ли препятствия командировать полк. Гродекова в распоряжение кавказского начальства, согласно его желанию, для участия в экспедиции против Теке». Кауфман ответил 28 числа, что «препятствия командировать полк. Гродекова, как сказано в телеграмме номер 815, не встречается». Это был большой шаг для Гродекова. Но, как известно, текинцев поголовному истреблению не предавали и лошадей не отнимали.
Итак, кажется, мы доказали достаточно неопровержимо, что приказание истреблять иомудов поголовно было действительно отдано и неуклонно исполнено…
Оставшиеся в живых, конечно, подчинились требованию контрибуции, но собрать ее в назначенном размере не могли.
Видя, что хазаватские иомуды не в силах внести 300 тыс., Кауфман сбавил эту цифру наполовину, вызвал на 21-е число старшин остальных родов, кроме иомудов, и приказал им внести 310 500 руб., половину верблюдами, а половину деньгами или золотыми и серебряными вещами. Золотник золота ценился в 4 руб. 40 коп., фунт серебра — в 25 руб., а верблюд с седлом — в 50 руб.
Первая половина должна быть внесена к 27 июля, а вторая ко 2 августа. Хотя в материалах и проливаются крокодиловы слезы насчет того, что де «как ни тяжела была для всех, начиная от главного начальника до последнего солдата, обязанность реквизиции с туркменов, тем не менее дело это, во что бы ни стало, нужно было довести до конца». А почему нужно? Потому-де, что «малейшая уступка с нашей стороны туркменам имела бы вид… нашего бессилия и немощи»… Это, конечно, парадная сторона, для реляции… А проще сказать: это было нужно, потому что деньги были нужны. Интендантские транспорты сплоховали, два месяца уже Кауфман теребил полевую кассу, покупая всякое продовольствие, а тут надо готовить запасы и на обратный поход. Денег было взято в обрез: 107 175 руб. 95 коп. на снаряжение войск и проч. и 430 882 руб. 19 коп. от интендантства на жалованье, рационы и приварочные офицерам и нижним чинам. Но эти деньги составляли только 3-месячный оклад, а поход тянулся уже пятый месяц и денег в кассе не могло быть…
К сроку туркмены, однако, пени не внесли в учрежденные комиссии. Пришлось срок продолжить. Ко 2 августа все-таки внесена только треть, на 46 200 руб. верблюдами и 45 539 руб. деньгами и вещами; при этом поплатились опять бабы: кольца, браслеты, монисты — все у них отобрали мужья и передали в русские комиссии. Ввиду такого успеха Кауфман, собрав 2 августа всех старшин, объявил им, что разорять их не хочет и откладывает срок на неопределенное время, а в обеспечение уплаты возьмет 26 заложников. Для обеспечения войск, оставляемых на правом берегу Аму-Дарьи, требовалось 48 000 батманов муки. Это было разложено на туркменов за плату по 85 коп. за батман с доставкою в Ханки.
3 августа туркестанцы и кавказцы выступили с Измыхшира обратно в Хиву, куда прибыли 6-го числа. По дороге возвратившимся на свои пепелища иомудам объявлено, что ввиду их потерь с них будет довзыскано только 108 тысяч рублей, а в обеспечение взято 14 старшин заложниками.
Перед выходом отряда с Измыхшира в Хиву подполк. Скобелев вызвался произвести рекогносцировку от Измыхшира к Ортакую. Это ему посоветовал флигель-адъютант Милютин, незадолго перед тем прибывший с Кавказа. Кауфман разрешил. И вот в ночь на 3 августа 6 человек, по-видимому, туркменов, выехали в степь. Настоящих туркмен-проводников было только трое: Назар, Нефес-Мерген и Дурды, служившие еще в Красноводском отряде при Столетове в 1870 г., где их и знал Скобелев, остальные были переодетые: Скобелев, его слуга Мишка Игнатьев и льготный уральский казак Андрей Лысманов. Партия была хорошо вооружена и кроме верховых имела 4 вьючных лошади с сухарями и джугарой.
Пройдя колодцы Чагыл и Кизил-Чакыр (24 и 78 верст), партия запаслась здесь водой, наполнив 6 бурдюков, и прошла, не поя коней, 132 версты до колодца Доудура, где воды не оказалось. Поэтому отсюда пошли не на Ортакую, до которого оставалось 40 верст, а в сторону к Нефес-кули, всего в 19 верстах. Здесь в 2 верстах от колодца кочевал аул иомудов, бежавших от Головачова. От пастухов узнали, что аул этот был на Ортакую, но там на него напали текинцы, убили 6 человек, многих поранили и увезли одну женщину. Иомуды зарыли колодцы Ортакую и перебрались сюда. Поэтому Скобелев не решился идти к Ортакую и пошел назад другой дорогой — на Якежде, разв. Ярти-кумбет и Кизил-чакыр, куда прибыл 7 августа, а в Хиву 11-го числа.