Выбрать главу

Мансуров действовал также удачно в верховьях р. Иргиза и разгромил аулы рода Дюрт-Кары. Но, кажется, этот род не принадлежал к числу сторонников ни Исетая, ни Джуламана… Джуламан ушел за Эмбу, а главный руководитель волнений, султан Каип, бежал в Хиву.

Взамен этих предводителей тотчас явились новые: Касым — сын бывшего хана Средней орды Вали и, значит, внук Аблая, — и его сын Кенисара.

Кенисара прославился тем, что когда под Ташкентом был убит его брат, он заманил к себе в 1836 году 40 ташкентцев и вероломно зарезал их. Султан Касим, нуждаясь в порохе и свинце, отправился в 1840 г. в Ташкент с своим семейством и приверженцами. Ташкентский бек, мстя за 40 ташкентцев, также изменнически напал на аулы Касима и убил как его, так и всю семью и всю шайку…

Дойдя до р. Большого Иргиза, отряды принуждены были воротиться, потому что не захватили с собой теплой одежды (!), и люди стали сильно хворать. Таким образом, отряды не достигли цели, не усмирили непокорных, а только оттеснили их за Эмбу.

Третья колонна полковника Падурова, из 500 башкир и 50 человек конной пехоты при 2-х орудиях, выступила в начале июля из Никольского отряда, дошла до р. Малой Хобды, никого не встретила и также вернулась. Эта бесплодная экспедиция, казалось, должна была убедить, что действовать против степи набегами неразумно, ибо мятежники всегда заблаговременно уйдут, а на месте останутся только не считающие за собой никакой вины мирные кочевники. Единственное сколько-нибудь отвечающее цели средство заключается в устройстве укреплений на пути отступления мятежников или, наконец, в высылке постоянных отрядов на те же пункты. Еще лучше было бы, если бы летовки и зимовки кочевников лежали в пределах прочно занятой нами территории, оцепленной укреплениями, тогда кочевник не приобретал бы привычки подчиняться по очереди и нам, и соседям, то есть никому вполне. До 1838 г. мы не раз уже имели случай убедиться в невозможности гоняться по степям за ускользающим между рук противником. Ничего, кроме расходов казне, обоюдного разорения пограничным жителям и озлобления невинно потерпевших киргизов, не приносили наши экспедиции, а все-таки сидеть сложа руки, когда кругом идут разбои, не приходилось, и вот снова затягивалась старая песня без конца и без результатов, снова посылались отряды на военную прогулку!

6 марта 1838 г. из Николаевского укрепления выслан был для наказания Касыма Аблаева (отца Кенисары) на р. Улу-Тургай отряд из 1000 оренбургских казаков, 1000 киргизов и 800 башкир при 2 орудиях под начальством войскового старшины Лебедева. Лошади и верблюды мятежников к весне были весьма худы и не могли далеко уйти от многочисленного и легкого отряда, захватившего поэтому богатую добычу. Но благодаря неожиданному бурану и выпавшему снегу Лебедев должен был воротиться, не захватив Аблаевых.

Кенисара, дождавшись ухода русских подальше, ограбил наших киргизов, истребил пикет у Ключевской станицы, ограбил Троицкий караван на несколько сот тысяч рублей. Затем бросился на Эмбу, подкрался к отряду, заготовлявшему сено для хивинской экспедиции, и отогнал 3000 башкирских лошадей и 180 волов.

Тотчас высланы были опять отряды Лебедева, Жемчужни-кова и Падурова, но хищников и след простыл.

Из этого перечня видно, что даже в случае удачи набеги наши ни к чему не вели, кроме разорения: ограбив дочиста попавшихся на глаза и под руку киргизов, чаще всего ни в чем не повинных и потому не ожидавших грозы, так как виноватые почти всегда уходили заранее, мы сами толкали их на грабеж, потому что другого средства не умереть с голоду в степи и нет. Если удавалось отбить забарантованный скот, то отряд, считая его своей добычей, распоряжался им по-хозяйски — продавал с аукциона и т. п., так что скот редко попадал в руки прежнего хозяина. Чтобы избежать подобных злоупотреблений и оградить невинных, правительство запретило пограничным начальникам преследовать киргизов в аулы. Киргизы увидели в этом ослабление власти начальства и перестали слушаться, начали кочевать на луговых местах казаков оренбургской линии, а грабежи усилились. Перовский просил тогда разрешения принять свои меры, но уже не экспедиции, а экзекуциис содействием султанов-правителей. Предполагалось не отнимать у грабителей скот, а отбирать только подписку, что скот и все награбленное будет возвращено к такому-то сроку. Отряд должен был оставаться в степи до тех пор, пока требования пограничного начальства не будут удовлетворены. Здесь, очевидно, наказывались не киргизы, а те русские, которым доводилось участвовать в экзекуции.

В 1834 г. обер-квартермейстер Жемчужников, с 60 человек пехоты, 200 казаков при 1 орудии, послан был на хребет Карагай, где соединился с обоими двухсотенными отрядами султанов-правителей для содействия им в экзекуции на пространстве от Орска до Каракумов. Аулы захвачены были врасплох и дали пресловутую подписку… Отряд ждал, ждал исполнения и, наконец, ушел, а барантачи, конечно, ничего не исполнили.

Видя безуспешность своих мероприятий, Перовский задумал завоевать Хиву, бывшую, по его мнению, главною виновницею всех неустройств в киргизских степях. Хива подстрекала подвластных нам киргизов в возмущениях, заманивая их в свое подданство, облагала их податями; собирала зякет (таможенную пошлину) с наших караванов, следовавших по степи. Наконец, хивинцы постановили правилом, чтобы наши караваны, в какие бы места Средней Азии ни отправлялись, непременно следовали бы через Хиву, где им угрожала пошлина, возвышенная уже до крайних размеров. В 1833 году дерзость хивинцев дошла до того, что в Оренбург был прислан хивинский зякетчи (сборщик зякета) для объявления купцам русским и бухарским, что караваны их неминуемо будут ограблены, если не пойдут через Хиву.

Глава III

Независимо от уничтожения нашей торговли на востоке постоянными грабежами караванов и побуждениями к тому же киргизов, хивинское правительство издавна покровительствовало еще и морским разбойникам, которые захватывали ежегодно на Каспийском море множество мирных рыбопромышленников, продавали их потом на всех рынках Востока, и всего более в Хиве. [11]

Еще в XVIII веке правительство наше начало изыскивать способы к освобождению русских подданных из неволи на Дальнем Востоке: так, Высочайшим указом от 28 января 1767 г. повелевалось «захватывать заложников и принуждать азиятцев выкупать оных русскими пленными». Это была действительно единственная мера, на которой нельзя было не остановиться, видя на оренбургской и сибирской линиях, а также и в Астрахани множество хивинских и бухарских купцов, свободно торгующих и проживающих, в то время как наши купцы не смели показываться в ханствах, не подвергаясь, особенно в Хиве, опасности попасть в вечное рабство.

Однако ж упомянутым указом 1767 г. дозволялось задерживать только тех, кои «будут изобличены в увозе здешних людей»; такое ограничение, по затруднительности изобличения, лишило этот указ всякого значения, как то и доказали последствия.

Все хлопоты правительства русского достигнуть освобождения невольников наших посредством переговоров оказались напрасными и убедили только в том, что с хивинским и бухарским правительствами нельзя пускаться ни в какие переговоры, нельзя заключать никаких условий, остающихся всегда мертвою буквою.

Наконец, ассигновано было правительством 3000 рублей для выкупа наших пленных; но и это не повело ни к чему, так как рабовладельцы не хотели расстаться с работниками ни за какой выкуп; действовать же другими путями, например, способствуя побегам чрез разных тайных агентов, было весьма затруднительно и рискованно, ибо в случае поимки пленным угрожала смерть или еще горшее рабство.

В 30-х годах нынешнего века дело о русских пленных находилось, по окончательным разысканиям, в следующем положении.

Поощряемые выгодными ценами, киргизы и туркмены похищали русских людей на Каспии и даже на линии и сбывали их в соседственные им области Средней Азии, преимущественно же в Хиву, где томилось более 2000 русских. Пленники русские продавались в Хиве на базарах; [12]знатнейшие хивинские сановники принимали участие в таком торге, а купцы хивинские, посещавшие ежегодно Россию, проживая между киргизами, по делам торговым, всячески поощряли их к захвату пленных, закупая их вперед и оставляя задатки.

вернуться

11

Источники:

Описание зимнего похода в Хиву 1839–1840 гг. М. Иванина.

Хивинская экспедиция 1839–1840 годов, Иванова.

Зимний поход в Хиву в 1830 году. Русский Архив 1901 г. № 4 И. Захарьина.

Там же за 1867 г. «Письма к друзьям» Влад. Ив. Даля.

Там же за 1878 г. Кн. 2-я. Письма Н.А. Перовского к А.Я. Булгакову.

вернуться

12

Цена мужчине средних лет, здорового телосложения — 300 р., женщине — 150 р., персияне шли в половину этой нормы.