С самого перехода чрез Атрек ежедневно шли дожди. Глинистая почва и солончаки совершенно растворились; люди с трудом передвигали ноги. Массы кочевников, стеснившихся за Атреком более обыкновенного, уничтожили всякую растительность, так что буквально нечем было развести огонь, чтобы сварить пищу и обсушиться. А между тем за Гюргеном, в лесах по северному склону отрогов Эльбурзского хребта, горели сотни огней, призывавших туркмен на войну, и нашим войскам только оставалось издали любоваться этими огнями. Пока еще не было сделано почти ничего; верблюдов достали очень мало и, что еще хуже, не знали, где их искать.
На рассвете 4 марта Маркозов выступил на восток. Дождь шел по прежнему. Дорога пролегала по равнине. Везде попадались следы древних укреплений, построенных из кирпича. Чем выше поднимались по реке, тем тверже становилась почва. Остатки ирригационных канав большого размера свидетельствовали, что здесь когда-то жило- земледельческое население. Во время следования отряда, вдали показывались по временам всадники и быстро скрывались. 5 марта, в Гюмбет-олум, заметив свежие следы переправившихся туркмен, Маркозов послал по следам их казаков, которые чрез 1 1/2 часа пригнали в отряд 5,000 баранов. Все бараны были сданы в кабардинский батальон, который и отправился с ними на Атрек, а ширванцы и самурцы пошли по следам кочевников. Следы направлялись к Атреку. По дороге, на лужах и топких местах, попадались брошенные бараны, молодые верблюжата, решетки от кибиток и куски войлоков. Видно было, что туркмены, стараясь уйти от русских, жертвовали частью своего имущества. Погода весь день стояла пасмурная; моросил дождь. К вечеру дождь усилился и наступила темная ночь. Следы кочевья потеряли. Даже следовавшие в хвосте колонны войска одно время сбились с пути и пошли по другому направлению.
6 числа колонна вступила в горное пространство между Атреком и Гюргеном. Движение войск по скользкой, вязкой дороги сильно замедлялось; люди устали и отряд должен был остановиться на отдых. Кавалерия же, по отысканным ею следам кочевья, продолжала идти вперед. Казаки не могли нагнать туркмен, но на дороге нашли около 300 брошенных кибиток и много зарытых вещей. Между тем продовольственные запасы были на исходе, а до переправы чрез Атрек, куда потянулись туркмены, надо было идти более суток. Пред выступлением с привала пехоты и артиллерии, к биваку подошел пеший гоклан. Он сообщил, что колонна Мадчавариани отбила много верблюдов и баранов. Часа чрез полтора, при перевале чрез хребет, открылось большое туркменское кочевье. У конца спуска с криками кружилась толпа туркмен человек в 50. Когда казаки подскакали к кочевью на расстояние ружейного выстрела и пехота стала спускаться с хребта, крики туркмен прекратились; часть их ускакала, а часть спешилась и скрылась между кибитками и верблюдами. Войска окружили кочевье, в котором было до 50 туркменских семейств; кибитки их были сняты и вещи уложены в вьюки Рев верблюдов, блеянье баранов, крики и плачь туркменских семейств раздавались повсюду. Мужчин обезоружили и лошадей у них отобрали. Верблюдов захватили около 2,500; баранов на этот раз не взяли, хотя их было тысяч до 20. На другой день отряд двинулся в Баят-хаджи и при был к полудню на Атрек, который от дождей значительно возвысился. По устройстве переправы на бочках, войска перешли на русский берег. Отдохнув в Баят-хаджи целым отрядом (Мадчавариани тоже возвратился), Маркозов пошел в Чекишляр, куда и прибыл 13 марта.
Что касается четвертой колонны Мадчавариани, то действия ее заключались в следующем. 26 февраля, по пути следования к месту Чат, где Сумбар впадает в Атрек, в 35 верстах от Баят-хаджи, к ней присоединилась сотня кизляро-гребенского полка, высланная начальником отряда из Чекишляра. Эта сотня привезла приказание Маркозова о переходе чрез Атрек; при чем на четвертую колонну возлагалось преградить путь кочевникам к востоку между Атреком и Гюргеном. Мадчавариани переправился чрез Атрек и двинулся на восток.
28 числа колонна спустилась в долину Гюргена. Здесь к Мадчавариани явились гокланские старшины с 150 всадниками и предложили ему свои услуги — преследовать незадолго пред тем откочевавших атабаев и джафарбаев, но с тем, чтобы им дозволен был аламан (грабеж) враждебных им юмудов. Получив разрешение действовать совместно, они указали ему следы атабайской кочевки, направлявшейся к Атреку. колонна тронулась по следам на север. и только 4 марта, т. е. на четвертый день марша, у переправы чрез Атрек настигнут был хвост кочевья, причем отбито нами 100 верблюдов и 3,000 баранов[75]; но, по случаю необыкновенной прибыли воды, войска не имели возможности переправиться на правый берег и преследовать атабаев. Вследствие этого, Мадчавариани 5 марта потянулся левым берегом к Баят-хаджи, куда и прибыл на другой день, расположившись на левом берегу биваком.
В Баят-хаджи оказалось, что верблюдов отбито всего более или менее годных к походу, 2,200 голов, что с 430 верблюдами, отбитыми Мадчавариани, составило 2,630 штук. В последствии некоторые из кочевников стали добровольно приводить в лагерь верблюдов, так что красноводский отряд имел более 3,100 голов этих животных.
За-атрекский поход был делом вполне молодецким. Предполагая покончить с туркменами в шесть дней, вместо того проходили целых две недели. Не смотря на крайне ограниченную пищу, почти не прекращавшийся дождь и неимение палаток и теплой одежды, войска делали весьма большие переходы, так что в 10 дней похода каждая колонна исходила не менее 300 верст[76]. Не смотря на все это, больных в отряде почти не было.
Между тем бакинский губернатор, получив письмо Маркозова, посланное им с переправы Дегиш, 4 марта, по телеграфу уведомил о содержании его в Тифлис, прибавив, что все просимое им, в такой короткий срок приобрести и доставить в Чекишляр невозможно[77]. Князю Святополк-Мирскому не было известно, какие имеются в отряде Маркозова перевозочные средства, куда и в каких силах часть этого отряда могла бы двинуться; он знал только, что средства эти ничтожны и потому полагал, что единственная надежда на содействие кавказскими войсками хивинской экспедиции заключается в мангишлакском отряде. Чем больше будет этот отряд и чем скорее он выступит, тем более он окажет содействия предприятию против Хивы и тем более обеспечит успех этого дела. «Мы должны, телеграфировал он командующему войсками Дагестанской области 15 марта, сделать все возможное для оказания скорейшего и существенного содействия хивинской экспедиции со стороны Кавказа, и насколько в этом успеем, настолько окажем пользу делу. Двинем из Мангишлака что и когда будет возможно, но надобно силиться сделать все возможное». Если отряд Маркозова не может выступить в полном своем составе и по числительности своей играть самостоятельной и первенствующей роли в хивинской экспедиции, то, для обеспечения успеха общего дела, самым важным и необходимым являлось скорейшее подкрепление отряда генерала Веревкина тем числом войск, которое окажется возможным по числу верблюдов, собранных Ломакиным. В этом вся суть дела; остальное полезно, но не необходимо для достижения указанной цели Если бы даже мангишлакский отряд несколько и опоздал, и это еще не могло бы повредить успеху дела, тем более что Веревкин будет уже нравственно и материально усилен, как только установятся прямые сношения между ним и Ломакиным. В случае новой неудачи с верблюдами на Мангишлаке даже демонстрация со стороны Киндерли, по мнению помощника главнокомандующего, могла оказаться не без пользы для успеха предприятия против Хивы, лишь бы Ломакин вошел в скорейшие прямые сношения с Веревкиным.
Предполагая, что красноводский отряд не может выступить в поход в полном своем составе, князь Святополк-Мирский предрешил излишние войска и запасы довольствия перевезти в Киндерли. Одно время он и сам предполагал отправиться в Баку и даже на Атрек для распоряжений на месте, но не исполнил этого потому, что поездка его могла возбудить много толков, которые отозвались бы и за границею. Поэтому он командировал туда лицо, снабженное полномочиями для решения всех вопросов и отдачи на месте нужных приказаний. Поручение это было возложено на помощника начальника окружного штаба, полковника Золотарева, которому предписано: удостоверившись, каким именно количеством перевозочных средств и снабжений располагает красноводский отряд, сообразно с этим определить, какое число войск может выступить из Чекишляра. Если бы при этом оказалось, что отряд может выступить в составе 12 рот пехоты, с соответствующим числом кавалерии и артиллерии, то направить его к Хиве; если же обнаружилось бы, что перевозочных средств для такого состава недостаточно, то отряд в меньшей числительности двинуть лишь по направлению к Хиве для диверсии и удержания туркмен от содействия хивинцам; наконец, если бы и это признано было невозможным, то оставить часть войск на Атреке, для того чтобы тревожить оттуда туркмен набегами и держать за собою этот пункт, имеющий важное политическое значение в отношении Персии и для сохранения нашего влияния над туркменами вообще. Во всех трех случаях, остальные войска и ненужные в Чекишляре запасы распорядиться отправить в Киндерли, в составе мангишлакского отряда. Засим самому полковнику Золотареву проехать также в Киндерли и Темир-хан-шуру, для поверки и ускорения снаряжения мангишлакского отряда, равно для сообщения Ломакину окончательных указаний. Если бы, за недостатком перевозочных средств, оказалось невозможным двинуть одновременно к Хиве все то число войск, которое будет доставлено в Киндерли, то князь Святополк-Мирский полагал, что остальные войска будут там далеко не излишними, как в виде резерва, так и для обеспечения сообщения и охранения полного спокойствия в тылу действующих отрядов[78].
76
Маркозов: Князю Святополк-Мирскому 19 февр. и 11 марта, в штаб кавказского военного округа 28 февраля и 22 марта 1873 г. Путевой журнал 3-го эшелона красноводского отряда. «Некоторые подробности о Заатрекском походе 1873 года» в «Московских ведомостях» 1874 года, № 185. Дневники офицеров, участвовавших, в Заатрекском походе. Мадчавариани и Араблинский Маркозову 8, 20 и 21 февр., 15 и 17 марта 1873 г.
78
Князь Святополк-Мирский: Золотареву 15 марта, главнокомандующему и начальнику окружного штаба 18 марта.