Эмори огляделась по сторонам, пытаясь оценить небольшое пространство, в котором он жил.
– Не могу представить себя запертой здесь, тем более, если мне нечем заняться.
– Я должен кое-что сделать. И я это делаю.
– Чинишь старый тостер?
На этот раз он не отреагировал на ее подколку. Откинувшись на спинку стула, он задумчиво смотрел на нее, постукивая маленькой отверткой по ладони.
– Есть и другие вещи, которые нуждаются в ремонте.
– И что будет, когда их больше не останется?
– Не думаю, что такое случится.
Более чем напуганная его тоном, предупреждавшим: «не переступай черту», Эмори сделала круг по комнате, подошла к одному из окон и отодвинула занавеску, чтобы посмотреть на улицу. Снегопад только усилился.
– Как далеко отсюда до Дрейкленда?
– Расстояние больше марафонской дистанции. Говорю на тот случай, если ты решишь бежать всю дорогу.
– Я провела там вечер пятницы, но почти не видела город. Он красивый?
– Почти цивилизованный. Есть сетевые магазины и кинотеатр с несколькими залами.
Она проигнорировала его сарказм.
– Как часто ты там бываешь?
– В кинотеатре?
– В городе.
– Езжу, если мне что-то нужно, и когда захочется ехать.
– Ты встречаешься с друзьями?
– Леди в пончиковой всегда со мной разговаривает. Она знает меня в лицо.
– Но не знает твоего имени.
Мужчина ничего не сказал.
– Нет друзей. Нет ничего… – Эмори не нашла подходящих слов и вернулась к камину и села. – Как ты зарабатываешь на жизнь? За что тебе платят?
– Мне хватает.
– Это не ответ.
– Я могу купить себе одежду и еду, но больших денег у меня нет, – помолчав, он добавил: – Не то что у тебя.
– У меня нет огромного состояния.
Он поднял одну бровь.
– Богатство относительно, – раздраженно сказала она. – И потом, откуда ты…
Эмори замолчала и посмотрела на ноутбук, стоявший на придиванном столике под лампой.
– Ты меня проверял?
– В тот день, когда принес тебя сюда.
– Ты узнал мое имя из водительского удостоверения.
– Остальное было просто. Нажал несколько клавиш. Выскочило название компании «Нефть и газ Шарбонно». Ты наследница.
Она не была готова говорить с ним на такие личные темы и все же услышала собственный ответ:
– Я ненавижу это слово.
– Это еще почему?
– Потому что оно означает, что мои родители мертвы. Полагаю, ты прочитал и об этом.
Мужчина отложил отвертку и очень внимательно посмотрел на нее.
– Друг твоего отца был за штурвалом самолета.
– Он был опытным пилотом, налетал на своем собственном самолете тысячи миль. Две супружеские пары – лучшие друзья навсегда – летели в Оклахому на футбольный матч, – Эмори принялась крутить пуговицы на манжете рубашки, которую она надела поверх своего костюма для бега, чтобы создать дополнительный защитный слой. – Они разбились при посадке.
Позади Эмори ярко горело пламя камина, согревая ей спину, но не достигая холодной пустоты в ее душе, возникшей при воспоминании о потере родителей.
– Долгое время я не могла прийти в себя. Я молилась богу и проклинала его, иногда в одной и той же фразе. Я изнуряла себя рыданиями. В порыве гнева я остриглась наголо. Для меня горе было болезнью. К несчастью, неизлечимой. Я просто научилась с этим жить.
Когда она поняла, насколько тихо стало в комнате, Эмори повернула голову и сосредоточила взгляд на мужчине.
Он сидел совершенно неподвижно, пристально глядя на нее.
– Других родственников у тебя нет?
– Нет. Я совсем одна. Нас хорошо знали в Батон-Руже. Куда бы я ни пошла, я обязательно встречала кого-нибудь, кто хотел поговорить о маме и папе и выразить свои соболезнования. Это тяжело выносить. Мне показалось, что нужно уехать из города, начать все сначала в другом месте, чтобы выжить. Поэтому после окончания ординатуры я продала наш дом, свои акции в компании и переехала. Новый город, новый штат, – Эмори машинально проводила по бедрам ладонями, как будто вытирала их. – Теперь ты все знаешь. Или я что-то упустила?
– Как ты встретилась с мужем?
– Нас познакомил общий друг.
– Любовь с первого взгляда?
Эмори вскочила:
– Все, что тебе нужно знать о Джефе, это то, насколько он встревожен в данный момент.
– Сколько вы уже женаты?
– Три года плюс несколько месяцев.
– Эти годы были счастливыми?
– Да.
– Кожа на голове болит?
– Что? – Тут Эмори поняла, что трет рану рукой, и опустила ее. – Нет. Шишка стала меньше. Ссадина чешется.
– Значит, заживает.
– Это значит, что мне нужно вымыть голову.
– Почему ты не пользуешься душем?