– Теперь можно?
– Конечно, заходи.
Джек позвонил Гриру, чтобы попросить его об одолжении, пока шел от квартиры Элинор Гэскин до ближайшей станции подземки. Грир – спокойный, бледный, совершенно не заметный – был блестящим аналитиком. И он умел держать язык за зубами, а это, с точки зрения Джека, определенно было достоинством.
Грир уселся напротив Джека.
– Я звонил на телеканал в Олимпии и поговорил с репортером, который освещал марш протеста. Сотни протестующих стояли в пикете. Но именно эту группу привезли к Капитолию из Сиэтла. Почему именно их они засняли? Репортер сказал, что они были самыми громкоголосыми и демонстративными.
– Ты проверил Сиэтл?
– В округе всего лишь одна Ребекка Уотсон, 1941 года рождения, живет в доме престарелых. Следовательно…
– Она слишком старая. Проклятье!
– Я буду искать еще. Заброшу сеть побольше.
– Спасибо, Уэс.
Тот встал, дошел до двери и остановился.
– О, я чуть не забыл. В прошлую пятницу – ты уже уехал на выходные – я получил новую информацию о футбольном тренере из Солт-Лейк-Сити. Он может ходить, но никогда больше не ударит по футбольному мячу. Его работа тренером в прошлом.
– Он сам сказал тебе об этом?
Грир покачал головой.
– Я нашел хирурга, который собирал по частям его бедро. Он сказал, что понадобилось много суперклея.
– Это был эвфемизм?
– Я не уверен. Врач сказал, что кости разлетелись вдребезги.
– А что сказал тренер?
– Ничего. Как только я представился, он повесил трубку. Как и остальные.
Джек посмотрел на папку.
– Не могу их за это винить. Они боятся говорить.
– Я бы тоже боялся.
– Есть идея, кто следующий?
– Работаю над этим, – ответил Грир. – Но ты знаешь, все это накапливается.
– Пока не отвлекайся от Сиэтла.
Грир ушел. Джек несколько секунд отсутствующим взглядом смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевел взгляд на папку. Отодвинув в сторону фото Ребекки Уотсон, он посмотрел на снимок, лежавший под ним. Это была фотография ее брата.
Она была сделана до того, как этот мужчина стал сердитым и желчным, потерял способность улыбаться. На снимке в уголке его рта притаилась усмешка. Но если изучать фото столь же часто и пристально, как это делал Джек, то можно было рассмотреть намек на складки вокруг рта. Они предсказывали трагедию Уэстборо.
Джек еле слышно задал вопрос, который задавал уже тысячу раз:
– Где же ты прячешься, сукин сын?
Глава 9
Джеф, переключавший каналы телевизора, бросил пульт управления, чтобы ответить на звонок мобильного телефона.
– Алло?
– Джеф? Это доктор Батлер. Я звоню из клиники.
Проклятье!
– Угу.
– Я включила громкую связь, и рядом со мной доктор Джеймс. Мы хотели бы узнать об Эмори. Она не вышла на работу сегодня утром, и мы не смогли с ней связаться ни по мобильному, ни по домашнему телефону. Все в порядке?
Джеф сел и спустил ноги с кровати.
– Она уехала из города на выходные.
– Нам это известно. Но мы так поняли, что она должна вернуться к сегодняшнему утру. К ней на прием записаны пациенты. Сначала мы подумали, что она просто опаздывает, хотя это совсем на нее не похоже. Наш администратор уговорила некоторых пациентов прийти в другой раз, чтобы исправить ситуацию. На какое-то время это помогло, но сейчас в приемной собралась толпа. Если Эмори не появится в ближайшее время, администратору придется записывать пациентов на другие дни.
– Вам лучше именно так и сделать. Я говорю о записи пациентов на другие дни.
– На завтра?
– Думаю, вам вообще не стоит записывать к ней пациентов, пока… пока мы не будем знать наверняка, что она вернется.
Джеф слышал, как коллеги Эмори перешептывались, но разобрать слова ему не удалось. Наконец он услышал голос доктора Джеймса:
– Мы не знаем, как об этом спросить, Джеф. Остается только прямой вопрос. Что происходит? Личная жизнь Эмори нас не касается, но она не пришла на работу, оставила своих пациентов, это совершенно на нее не похоже. Мы позвонили в больницу, чтобы узнать, была ли она на обходе сегодня утром. Нам сказали, что вы звонили вчера, спрашивали о ней и выражали некоторую озабоченность. Вы уже поговорили с Эмори?
– Нет. – Понимая, что он дольше не может держать все в тайне, он поделился тревожной новостью: – Правда в том, что я не разговаривал с ней с вечера пятницы. Но, – поспешил он добавить, – в четверг вечером мы поссорились. Это был настоящий скандал, честно говоря. Когда Эмори не позвонила в выходные, я решил, что она не хочет со мной разговаривать. Глупо, но я решил подождать, пока она остынет.