— Я не ради него к вам ходила. А ради вас…
— Да шутишь что ли?
Краска затопила лицо девушки, но целительница — что за диво упрямое — продолжила говорить, да говорила такое, что ему самому впору было краснеть:
— Я такую душу светлую как у вас, Гаррет, никогда не встречала, — сбивчиво забормотала она, на миг опуская взгляд и потом снова впиваясь с трепетом каким-то и доверчивостью, словно только ему и можно было рассказать, никому кроме. — Как увидела, так и пропала. И вы меня от него защищали, потому что думали, что я тоже… Но нет, постойте. Если мне дар и дан зачем-то богами, то может, чтобы другим помогать и чтобы чувствовать это всё… У вас глаза светятся и сердце доброе, хоть вы и на войне всю жизнь. Не бывает такого. А у вас — есть. И это тайна для меня, но она так влечёт… Как узнала, что нас тоже сюда отправят, так поставила себе цель вас отыскать и сказать это. И вот говорю, уж простите, что так прямо. Не знаю, будет ли ещё хоть раз такой миг, когда можно…
Гаррет слушал, а сам вспомнил наказ Вальдера закончить на Итене и уйти в отставку, жениться, может. Но горечь потери командира и это воспоминание так скрутили сердце, словно в жгут, что хоть умирай на месте. И Элиза тут со своим… дурёха малолетняя, а всё туда же, про любовь.
— Вы мне не верите?
— Не до чувств мне, уж прости. Не до этого. — Он покачал головой.
— Вы не бросите поиски ведь. Не верите, что он погиб?
— А что ежели погиб? Знаю я, что сердце моё врет, нет дара вашего и не было никогда. Потому и права нет погубить тех, за кого ответ держу! Понимашь ты, нет⁈
— Я могу сказать. Я знаю.
— Так говори!
— Мне бы его вещь… или хоть что-нибудь особо ценное.
Гаррет тянуть не стал и вытащил из-за пазухи перчатки командира, которые тот не взял с собой на последнюю свою вылазку. Он носил их с собой, думая, что хоть Бруно сможет найти, но тот только выл, словно и впрямь затянуло в бездну его командира.
Элиза схватила перчатки и вдруг опустилась на колени, будто бы чтобы помолиться Четырем богам, замолчала, раскачиваясь. Гаррет ждал какое-то время, потом тоже опустился на землю с ней рядом, смотрел сосредоточенно: как же это — колдовать и обращаться к силе, что ему неведома?
Хмурились тонкие брови целительницы, дрогнули губы, хоть слова она шептала молча, видать, сама про себя. Но неожиданно распахнула ресницы и ответила:
— Я знаю, где мы можем его найти.
— Живой?
— Этого не вижу. Но идёмте, если готовы… Я пойду с вами.
— Мой приказ — возвращаться в Сеттеръянг.
— А мой приказ — помочь исцелить раненых, — внезапное упрямство взыграло в Элизе так, что девица распрямила плечи и уставилась в упор, делая вид, что она смелее всех его воинов вместе взятых.
— Если я его нарушу, меня ждёт трибунал. И казнь. — Гаррет говорил прямо, не тратя время на вокруг да около. — Ты сошла с ума, Элиза, если считаешь, что это сойдёт нам с рук. Я не могу понять…
Целительница упрямо перебила:
— Ты готов бросить его умирать? Ты себе не простишь. Видела, что он для тебя — вся жизнь.
Гаррет уже знал, что она права. И долго думать он не привык — не по его это. Делать — так делать, и не жалеть больше. Он резко поднялся и протянул ей руку.
— Мы пойдем вдвоем. Пусть попробуют меня судить за дезертирство, мне плевать. Когда-то Вальдер вытащил меня из полыхающего лагеря и не дал погибнуть. Если есть хоть крохотная надежда, что он жив… Я не отступлю.
Элиза улыбнулась, расправив юбки и поднимаясь.
Гаррет отдал приказ Андре и ушел вместе с целительницей, пообещав вернуться так быстро, как сможет. И что можно счесть его погибшим, если он не придёт. Перед тем, как покинуть лагерь, Гаррет опустился на колени к Бруно, потрепал затылок самого верного пса.
— На этот раз ступай без меня, слышишь? — взглянул он в преданные черные глаза. — Слушайся Андре. Я скоро вернусь. Понял?
Бруно тихонько взвыл, но приказа ослушаться не сумел.
Лагерь покинули вдвоем, прихватив с собой пару фляг и сумку целительницы, чтобы привести Вальдера в чувство… если успеют.
По степи шли какое-то время молча. Гаррет обдумывал сказанное Элизой в порыве чувств и пытался понять, что чувствует при этом сам. Было скорей неловко. Виданое ли дело: девушка первая признается в чувствах? Но целительница, похоже, целиком ушла в мысли о спасении того, кого пыталась предать, и теперь вела Гаррета за собой торопливо и не тратя время на разговоры.
— Не болит нога-то? — спросил он всё же, глядя, как Элиза храбро карабкается на скалистый склон, чтобы оттуда снова окинуть взором простор Итенского острова.