— Кто там у тебя?.. — она невесело хмыкнула и спросила с хрипотцой: — Почему ты не хочешь говорить у себя?
Вальдер снова вспомнил разговор в пещере, тот момент, когда Айдан открыла правду, что в Сеттеръянге есть тот, кто тоже говорит с богами и кто поддержит её в убийстве императора. Один из Четырёх, избранных богами в качестве проводников.
Неужели Эльханан перешел к мятежникам и убьет своего друга Сиркха?
— Не в этом дело, Айдан. Ты торопишься принимать решения.
— Он… Эльханан, он убил моих родителей и рассказал мне об этом. — Айдан явно медленно перевела дух, прежде чем продолжить: — Я любила его… когда-то любила или думала, что люблю. Но правда открыла мне глаза. Ему нужен был только мой дар. Такого человека вы хотите видеть своим императором? Такого человека готовы допустить к верховной власти — к тому, чтобы управлять судьбами тысячи тысяч?
— Всё было чуть сложнее, чем ты сейчас видишь.
Снова небольшое молчание, в течение которого Вальдер пытался принять позу удобнее так, чтобы проклятая боль не сводила мышцы.
— Он будет уязвим, пока не пройдет обряд. Мы ещё можем что-то изменить.
— Ты знаешь, что есть бесконечное множество вариантов…
— Да, я знаю, — выдохнула Айдан за дверью, и Вальдер сейчас мог хорошо представить, как она это произнесла, ведь нотки в её голосе снова стали плавными и тягучими, как если бы она растянула губы в улыбке. — Я провела в Сеттеръянге всю свою жизнь. Не меня тебе надо сейчас учить.
Эльханан молчал, и она продолжила, тихо, переливчато, пронзительно:
— Ты говорил, что поддержишь меня, если поймешь, что он стал опасен. А он стал, Эльханан, слышишь? У меня было видение… иногда боги говорят и со мной. следующие годы станут самыми кровавыми в истории Иввара.
— В этой задаче появилось новое условие. Арнеина де Лаурент.
— О. Ты правда веришь, что её великая любовь исправит его? — мелодично рассмеялась Айдан с придыханием и, словно дым из лёгких, выдохнула: — Будешь лечить каждое чудовище на своём пути?
Вальдер сдавленно хмыкнул, вспоминая, как они говорили в пещере и как огонёк тлеющей сигары освещал её лицо. Знала бы Айдан, насколько близка к правде сейчас и что он здесь, жив, излечен и слышит её слова, каждое её слово.
А может, она и правда почувствовала его присутствие за стеной?
— Я же лечил тебя.
Эльханан ответил без улыбки в голосе, но Вальдер поджал губы, чтобы не выдать себя смешком, и откинулся затылком назад, упираясь в стену и представляя, что мог бы прямо сейчас попытаться встать и посмотреть ей в глаза… снова, как в первый раз.
Айдан, помолчав, будто покачала головой — Вальдер сейчас чувствовал каждый её жест и каждое выражение её лица, пока она говорила:
— После всего, о чём мы столько говорили… Ты будешь виноват в том, сколько крови прольётся на наших землях. Мои люди готовы.
— Не совершай ничего на голых эмоциях, мейра сента. Столько лет ты училась чувствовать больше, чем твое тело, и теперь пора прислушаться к большему — к тому, как меняется мир.
Айдан не ответила и, судя по тихим шагам, закончила разговор. Когда Эльханан вернулся, то сразу увидел, что Вальдер давно пришёл в чувства и всё слышал.
Дархан уселся на кровать рядом и взглянул в его лицо. С ним, одним из немногих, легко было разговаривать молча. Вальдер тяжело сглотнул, понимая, что в его состоянии он едва ли сможет что-то сделать. Но и позволять Айдан убить Сиркха… не посмеет. А она не из тех, кто готов отступить.
— А что думаешь ты? — спросил дархан невозмутимо, разглядывая Вальдера из-под русых бровей и будто бы смеясь неведомо чему.
Ему было по-прежнему около пятидесяти, больше не дашь. Как всегда крепкий, хоть и скрывающий свою природную ловкость за мешковатыми одеждами и добродушным видом. Глаза смотрели в душу, считывая будто всё, что случилось между Вальдером и Айдан без слов.
— Её нужно остановить.
— И ты знаешь, как это сделать?
Вальдер некоторое время задумчиво смотрел на Эльханана и всё-таки покачал головой. Сколько его лечили? Сколько прошло времени? Он оглядел свои руки с новыми тонкими полосами шрамов. Вальдер медленно стащил с себя покрывало до бедер. Рассматривать грудь было страшно — страшно увидеть изуродованное донельзя тело, которое никогда не подводило прежде. Его физическая сила и ловкость помогала чувствовать себя живым и заглушать голоса внутри. Но Эльханан лечил так, что хоть и остались десятки кривых шрамов на коже, тело было прежним. Только душа иной.
В глазах щипало от всего, что пришло к нему в пустыне. В груди, изувеченной от переломов, не было ярости, боли, гнева, невыносимого комка, который заставлял из раза в раз бросаться грудью на копья. Всё стихло. И было страшно обращаться к этой тишине внутри. Вальдер помотал головой.