И тем больнее было осознавать, как влетит матери, когда пропажа обнаружится. Но как она всегда говорила, дают — бери, от таких подарков не отказываются. Чувствую, мне эта хреновина пригодится.
Подвеску я сунул обратно, на самое дно, подхватил сумку и побрёл прочь из сада, к выходу. Там меня уже ожидало такси. Отец вызвал его, чтобы я наверняка покинул территорию поместья, а не ошивался поблизости.
Я вышел через ажурные кованые ворота поместья, на створках которых красовались вензеля со стилизованной буквой «З», привратники в пышных ливреях заперли их за мной, снова кидая на меня эти сочувствующие взгляды. Не нужно мне никакое сочувствие, мне оно не поможет. Мне поможет только чудо.
— Сумку в багажник, — распорядился таксист.
Не лимузин и не спорткар из отцовского автопарка, но и не колымага за сто рублей, которой давно пора на разборку. Отец заказал комфортабельное такси, подороже, но не для меня. Для того, чтобы соседи видели его щедрость.
— Сумка поедет со мной, в салоне, — сказал я, усаживаясь на заднее сиденье и пристёгивая ремень безопасности.
Водила хмыкнул, но спорить не стал. Сел вперёд, завёл мотор и неторопливо поехал прочь от поместья Заславских.
— Куда вам приказано ехать? — спросил я.
— В город, — лаконично ответил таксист.
До которого ехать аккурат чуть меньше трёх часов. Как раз к прибытию я официально стану безродным.
— Хорошо, — сказал я. — Поезжайте.
Мягкая подвеска «Чайки» привычно убаюкивала меня на хорошем ровном асфальте. Музыку таксист не включал, ехал молча, и размеренное шуршание шин действовало на меня как снотворное.
Разбудил меня только писк мобильника, когда мы подъезжали к Тюмени. Пришло уведомление, что сим-карта деактивирована в связи со смертью владельца. Мой телефон превратился в дорогой кирпич. Больше никаких сообщений не было, но одного этого хватило, чтобы понять — я больше не принадлежу к роду Заславских. Теперь я сам по себе.
Я задумчиво глядел в окно автомобиля, за которым мелькали сосны, редкие повороты на песчаные грунтовки и билборды, призывающие беречь лес от пожара. Зелёные маги хоть и следили за вверенной им территорией, всё равно не могли полностью избежать стихийных бедствий.
Затылок изнутри поскребло резкое ощущение опасности.
— Стой! — приказал я. — Останови машину!
— Не велено, до Тюмени… — возразил таксист, оборачиваясь ко мне.
Его слова оборвались вместе с его жизнью. За очередным изгибом трассы вдруг обнаружилась засада, засека из якобы поваленных деревьев, и таксист на полной скорости врезался прямиком в неё, вылетая через лобовое стекло, как изломанная кукла. Скрежет металла, резкий удар, звон разбитого стекла. Меня тряхнуло, но ремень удержал моё тело на месте, а подголовник смягчил удар. Будь здесь заглушка вместо ремня безопасности, как у таксиста, вылетел бы вслед за ним, как пушечное ядро.
Меня зажало водительским сиденьем, ладно хоть ноги не переломало. Надо срочно выбираться. Я отстегнул ремень, спасший мне жизнь, попробовал оттолкнуть сиденье вперёд, вытаскивая из-под него ноги. В воздухе разлился густой запах бензина. «Чайка», к моему удивлению, продолжала молотить двигателем, и это значило, что такси в любой момент может загореться. Я начал выбираться ещё активнее, стиснув зубы и обдирая кожу на ногах о твёрдый пластик салона.
Кто бы это ни был, но засаду устроили именно на меня, не считаясь с сопутствующими жертвами. И это было странно, учитывая то, что юридически княжич Заславский был мёртв. Все оскорбления смыты, все долги прощены. Начал с чистого листа.
На изгнанных из семьи нападать было не принято. Считалось бесчестным, ведь изгнанный дворянин и так лишился самого ценного, что только может быть. Неизвестному убийце на это, кажется, было абсолютно плевать.
Я наконец высвободил ноги, уместившись на заднем диване полностью. Едкий запах дыма защекотал ноздри, из-под капота «Чайки» начали вырываться всполохи оранжевого пламени. Как назло, помятую дверь заклинило. Что одну, что другую. Удушливый дым забирался в лёгкие, я натянул на голову рубашку, чтобы хоть как-то его фильтровать, а сам принялся выбивать каблуками толстое заднее стекло, уцелевшее при столкновении. Оно, зараза, крошилось и покрывалось паутинкой трещин, но никак не выбивалось полностью.
Металл несчастного автомобиля заскрежетал снова, бурелом, в который мы влетели, словно бы ожил, стараясь держаться подальше от огня и одновременно пытаясь раздавить машину переплетением ветвей. Я начал бить обеими ногами в стекло. Изо всех сил.