Им и в голову не придёт напасть на аристократа в попытках сшибить немного мелочи на пиво и сигареты. Никому не хочется бесследно пропасть после дружеской беседы с клановой службой безопасности. Но я больше не аристократ. И клан за моей спиной не маячит.
— Эй, земляк! — окликнули меня.
Я как раз брёл через тёмный парк, надеясь срезать путь. И одна такая компания облюбовала лавочку на соседней аллее. Человек восемь, не меньше, в основном, парни гоповатого вида, но и пара девушек к ним тоже затесалась.
— Ты чё, зёма, потерялся? Слышь, я тебя спрашиваю! — окликнули снова.
Желания вступать в диалог не было, но я остановился и повернулся к ним.
— Ты, кажется, обознался, — хмуро произнёс я.
Компашка заржала, сперва один, потом и все остальные. Хотя ничего смешного я не говорил. Надежда разойтись мирно, бортами, таяла, как утренний туман.
— Ну и видок у тебя, земеля, ты чисто упырь таёжный, — гоготнул белобрысый парень с татуированными пальцами. — Закурить есть?
— Лёш! Ну ты чего, не видишь, парень в беду попал! — попыталась заступиться за меня какая-то девица в джинсовой юбке и кожанке.
Гопники заржали снова.
— Закурить? Ты же спортсмен вроде, — сказал я. — В спортивном костюме. Тут, вон, турнички рядом. Или я ошибся?
Я полностью осознавал своё превосходство над ними. В точности как раньше. Но если раньше это было превосходство урождённого аристократа над обычными пролами, и за моей спиной незримыми тенями маячили клановые безопасники, то теперь я ощущал истинную мощь. Которая, впрочем, не спешила ко мне возвращаться после схватки с Воронцовым.
Нет, я всё так же видел и различал потоки энергии, чувствовал магию внутри себя. Но при этом чётко понимал — ещё немного магии, и я просто выжгу себя изнутри, лопну от перенапряжения. Это как в спортзале заставить новичка, который тяжелее члена в руке ничего не держал, сходу выжимать двухсоткилограммовую штангу. Его просто придавит так, что он не сможет даже шелохнуться. Вот и меня, можно сказать, придавило.
— Слышь, бродяга, а ты откуда дерзкий такой? — с вызовом спросил у меня тот, кого назвали Лёшей.
— Попробуй, угадай, — сказал я.
Видок у меня и в самом деле был потрёпанный, так что я ничуть не удивился, что эти пролетарии решили до меня докопаться, соскочив с насиженного места и перегородив мне путь.
Кто-то из компашки хлопнул его по плечу, шепнул что-то на ухо. Видимо, начали о чём-то догадываться.
— Ты чё, клановец? — спросил кто-то из них.
— Уже нет, — честно ответил я.
Пролы переглянулись.
— Убил клановца, — сказал я. — Наследника.
Они силились понять, шучу я или нет, или просто пытаюсь произвести на них впечатление, но я был абсолютно серьёзен.
— Дома телик включите, в новостях будет… Может быть, — сказал я.
— Ребят, может, ну его? — тихо спросила одна из девушек.
— Хотите тоже в телевизор попасть? — спросил я.
Парни снова переглянулись, пытаясь решить, как лучше будет поступить. Убраться восвояси или всё-таки попробовать меня на зубок.
— Свистишь ты, дядя! — заявил их лидер.
Я усмехнулся, достал из кармана мобильник Воронцова. Мне он был бесполезен. Пожалуй, даже вреден, я ничего не смогу с ним сделать, а ненужное внимание он может привлечь. А вот ребята наверняка знают, как поступать с чужими заблокированными телефонами.
— Давай махнём не глядя, — предложил я. — «Аврора», последняя. Свежак. Без зарядки, но тебе, я думаю, и так сойдёт.
Пролы, видевшие такой агрегат только в рекламе и на картинках, широко раскрыли глаза.
— И… На что меняемся? — севшим голосом произнёс Лёша.
— Одежда нужна. Куртка вот у тебя, вроде бы, по размеру мне, — сказал я. — И пожрать бы… Чё тут у вас ещё? Пиво? Пиво тоже сойдёт.
— Да ты угараешь, — недоверчиво произнёс он.
— Слышь, а может, тебе в будку стукнуть? Без всякого обмена, — сказал один из пролетариев.
— Можешь попробовать. Завтра тоже в новости попадёшь, — сказал я.
Парень мигом заткнулся и отошёл куда-то назад, за спины товарищей.
— Браток, ты не обессудь, вещица редкая, дорогая… — торопливо забормотал Лёша. — Серый! Метнись до хаты, принеси человеку шмотья, а? И хавки какой-нибудь тоже…
— Чё сразу Серый… — вздохнул самый мелкий из гопников, но приказание выполнил.
Побежал лёгкой трусцой. Мы все молча проводили его взглядами. Наступило неловкое молчание. Я уже перестал быть для них потенциальной жертвой, но и своим не стал, и они не знали, как вести себя в моём присутствии.