Мужчины с сомнением переглянулись. Дженгтир откашлялся.
– Мой господин, это… займет много времени. Мы не…
– Я выгляжу так, будто мне нужны твои сраные советы?!
Дженгтир дернулся. Он повернулся и что-то пробормотал остальным, взмахом руки указал вниз по склону. Они пошли, но не быстро и бросая возмущенные взгляды через плечо. Рингил ловил каждый взгляд и отвечал сурово. Он чувствовал, как бразды правления уплывают из его рук. Но ему было по большому счету все равно.
У его ног раздался слабый кашляющий смех.
Он посмотрел вниз. Поппи Снарл, дрожа, приподнялась на локте и попыталась спрятать ноги под себя. Ее рот был разбит, в уголке быстро наливался синяк и подсыхала струйка крови. Один глаз заплыл и почти не открывался, а на обнаженном теле тут и там виднелись следы укусов.
– Ты потерял вкус к мести, Эскиат? – Поппи обняла себя руками за плечи. Она начинала трястись, но все равно глядела на него снизу вверх и вызывающе. – Вы, охуенно богатые детки, все одинаковые. Как доходит до дела, сразу хвосты поджимаете. Испорченный тупой маленький извращенец из Луговин – вот каков ты на самом деле. Финдрич и остальные сильно в тебе ошибаются. Ты мягкий, как гной из прыща.
– Это не моя месть, – отрешенно проговорил он.
– О да. – Она оскалила зубы и плюнула ему под ноги. – Бедняжка Шерин. Значит, она пожелала, чтобы все вышло так?
– Нет. Она просто попросила, чтобы я тебя убил. – Рингил вытащил из рукава драконий кинжал. Присел рядом со Снарл. – Но она ничего не говорила о том, чтобы я защищал твою честь до последней минуты.
– Честь. – Из горла Поппи Снарл вырвался жуткий булькающий смех. – О, какие интересные правила жизни у другой половины человечества. Честь?! Ты правда думаешь, что это первый раз, когда меня изнасиловали? Или, по-твоему, десятый? Двадцатый?
– Мне плавать, Поппи.
– Иди на хер, Эскиат. Думаешь, я дожила бы до четырнадцати лет в портовых трущобах, если бы сломалась так же легко, как твоя сучка-кузина? Скажи своим родственникам Эскиатам, что я как женщина в десять раз круче Шерин, пусть и в два раза старше. Передай им это от меня.
– Не передам, – тихо ответил Рингил. – Я им скажу, что ты сдохла, рыдая и умоляя о пощаде.
– Ты всегда был сраным лжецом. – Она вздернула подбородок, обнажила горло и ухмыльнулась. – Чего ждешь, жеманная дрянь? Прикончи меня наконец.
Он оставил ее тело там, где оно лежало, и спустился вниз, к вереницам рабов, которые ей принадлежали. Вокруг него туда-сюда ходили злые наемники с болторезами, освобождая пленников и бросая к их ногам черствый хлеб. Ни один из проходивших мимо не встретился с ним взглядом.
«Люди под вашим командованием способны возненавидеть вас, – однажды написал он в трактате о современных способах ведения войны, который так и не был опубликован. – И кто может их винить? Они видят, как вы пьете хорошее вино и едите мясо, пока им приходится питаться кашей. Они спят, укрываясь мешковиной, а вы – шелками. Они обходятся ржавыми поношенными кольчугами, а вы сверкаете изготовленными на заказ доспехами. А когда начинается битва против известных врагов человеческого рода, они знают: если офицер угодит в плен, его, скорее всего, ждут пирушки благородных командиров с противоположной стороны фронта, после чего – выкуп и благополучное возвращение домой. Их же наверняка будут пытать, искалечат или убьют.
Кто в таких обстоятельствах – если не распалить его иллюзорную племенную гордыню, пообещав возможность изнасилований и грабежа, – не возненавидит своего командира?»
Конечно, когда появился Чешуйчатый народ, все изменилось. Ящеры не делали разницы между солдатской плотью и благородной – она явно имела для них одинаковый вкус. Натыкаясь вновь и вновь на очаги с потрескавшимися и почерневшими человеческими костями, которые твари обычно оставляли в своих лагерях, солдаты Лиги неожиданно обрели леденящее душу понимание того, что все они – люди, и им противостоит один и тот же враг. Они больше не сражались за то, чтобы воткнуть флаг на бессмысленной высоте или отомстить за то или иное оскорбление, которое нанесли друг другу в бесконечных сварах благородные семьи либо отцы городов, коим принадлежало все, что видел глаз.
Они сражались, чтобы их не съели.
Когда молодой Рингил Эскиат – на тот момент занимавший должность-синекуру младшего офицера по связям с маджакскими наемниками на службе Трелейна – это ощутил, его захлестнула холодная и чистая ясность, словно он окунулся в водопад Трелигаль. Другие командиры из благородных семейств Лиги в ужасе шарахались от такой перемены, а Рингил принял ее с готовностью и обнял, как мускулистый торс случайного любовника в переулке.