«…Гил, мать твою, времени нет…»
Старик снова усмехнулся и молча коснулся полей егерской фуражки, будто это все объясняло. Рингил пожал плечами, взял поводья лошади слева, отвел ее чуть в сторону и вскочил в седло. Сомнительно, что старик легко избежит поимки, будь он егерь или нет – с хинерионской пограничной стражей шутки плохи. Однако он был не в настроении спорить. Ему следует думать о том, как удрать самому.
– Что ж, тогда я тебе обязан, – Рингил отсалютовал старику. – Удачи.
– И вам удачи, господин.
Старый егерь сопроводил слова поклоном, и Рингил опять не понял, насмехаются над ним или нет. Он бросил взгляд на Эрила, который тоже был в седле, но головорез из Болотного братства не подал вида, что заметил нечто странное. Рингил выкинул случившееся из головы и направил лошадь вперед.
– Позаботься о себе, старик, – угрюмо бросил он напоследок. – Это еще возможно.
Он проехал мимо трупов, мельком взглянул на один из них и тотчас об этом пожалел. Быстро перевел взгляд на опушку леса, выискивая сломанную сосну и тайное узкое ущелье, что начиналось за ней, – там шла тропа, которая позволила им попасть в лагерь у реки. Это была козлиная тропка, не предназначенная для езды верхом, но умелые и осторожные всадники могли по ней пробраться.
«Да уж, лучше суметь. – Губы Рингила изогнулись в мрачной ухмылке. – Иначе нам несдобровать».
Барабанная дробь приближающейся кавалерии уже не была далекой, и когда Рингил посмотрел на север – туда, где дорога выходила из редеющего леса, – ему показалось, что он заметил, как пустынное солнце блестит на броне где-то посреди листвы. Он пнул кобылу и пустил ее легким галопом.
Старик стоял и глядел им вслед, слегка улыбаясь.
Внизу, на ровной земле, не успевшие сбежать рабы копошились в вялом подобии паники, которая охватила их освободителей. Рингил и Эрил быстро проехали сквозь этот бардак, направляясь к приметной сосне. В основном все убирались с их пути, но один молодой наемник – Рингил видел его в очереди к Снарл – остался на месте и занес боевой топор, которым явно не умел пользоваться. На голове у него косо сидел дешевый шлем, а лицо побелело от страха. Он шагнул вперед, крича:
– Не смей нас оставлять, ты, ублюдочный кусок…
Рингил подтолкнул лошадь влево, ногой ударил наемника в грудь и поскакал дальше.
У опушки Эрил натянул поводья и оглянулся. Покачал головой.
– Тяжелая кавалерия сделает из этих парней фарш.
– Значит, им заплатили по заслугам, – прорычал Рингил и, наклонив голову, въехал на тропу.
Но когда над ними сомкнулись деревья, он опять подумал о трупах, которые лежали вокруг старика, и содрогнулся. Один из наемников упал лицом вверх, его голова безвольно откинулась в сторону, демонстрируя аккуратно рассеченное горло, из которого вытекла вся кровь. Это не отличалось от сотни других тайных убийств, которые Рингил видел за многие годы. Но глаза на грязном лице наемника были широко распахнуты, и отражало это лицо…
За более чем десять лет военной службы Рингил никогда не видел, чтобы ужас так явственно запечатлелся в человеческих чертах.
Низко висящая ветка задела плечо. Солнечный свет пронзал кроны деревьев, покрывая землю пятнами. Где-то в тишине леса птица призывала пару.
Рингила снова пробрал озноб.
Он встряхнулся. Чихнул.
«Простудился. Определенно, простудился».
Глава десятая
Мост Черного народа, один из Девяти Вековечных Даров, которые кириаты преподнесли династии Химранов, предназначался именно для того, о чем говорило его название: он пересекал Ихельтетский эстуарий с таким архитектурным высокомерием, что когда Эгар увидел его впервые, челюсть у него упала, как трап с корабля. Блестящее черное железо, подвешенное в воздухе и простирающееся от берега до берега, словно радуга какого-то темного владыки, или лук, вырезанный из чистейшей ночи, а потом оструганный, отполированный и изогнутый сообразно предназначению силами, которые невозможно вообразить. Тысяча стеклянных тросов, каждый толщиной с руку лучника, ниспадали с конструкции двойными рядами, блестя и светясь в лучах солнца, удерживая в воздухе пролеты, достаточно широкие для того, чтобы две дюжины воинов в броне свободно ехали рядом.
Со временем Эгар привык к чуду, как и к самим кириатам. Все это было частью жизни в большом городе. Но Мост еще долго отбрасывал на него тень в более насущном смысле. Прое́зжая часть, которую он удерживал над водой, подходила к берегу с северной стороны в тридцати футах впереди, соединяясь с землей через семь кварталов. А внизу, у воды, в тени моста, стояла «Удача погонщика пони» – старая покосившаяся таверна, названная в честь молодого торговца лошадьми из ранней городской истории, которому здесь посчастливилось спасти часть своего товара от утопления. Или что-то в этом духе. Байки и легенды, связанные с лошадьми, в Ихельтете изобиловали, и через какое-то время сливались воедино. Так или иначе, эта самая таверна давно стала известным притоном наемников и вольных уличных бойцов, а также местом, где можно раздобыть любые сведения на профессиональную тему. Офицеры-вербовщики регулярно там выпивали, главари банд и мелкие торговцы то и дело заглядывали, чтобы оценить имеющиеся таланты, а за пару монет нуждающиеся спецы по части насилия всегда могли оставить за стойкой имя и адрес крыши, под которой им доводилось ночевать.