Диалектику этого или, точнее и ближе к библейскому языку, исторический парадокс этого, мы можем увидеть на двух примерах. Еще праотец Иаков-Израиль некоторым ключевым местам Святой Земли дал имя Божие: Вефиль — «дом Божий» (Быт. 28, 17–19) и Пенуэл — «лицо Божие» (Быт. 32, 30). Точно так же Иерусалим стал Святым Городом Божиим, «пупом земли», по пророку Иезекиилю (Иез. 38, 12), то есть центром мира, и поэтому Соломон построил храм Богу Живому в Иерусалиме, в котором Бог любит обитать и проявлять славу Свою. Одновременно между тем в Священном Писании говорится, что иногда в превратностях человеческой истории, то есть в силу человеческой изменчивости, на тех же самым местах бывали и капища, служение не Богу Истинному, а Ваалу и Молоху! «Святое место» превращалось в «мерзость запустения», и в Святом Городе был распят Господь славы (Мф. 24, 15; 1 Кор. 2, 8). Обо всем этом трагическом парадоксе столь откровенно свидетельствуют пророки от Илии Фесвитянина до Иоанна Предтечи и Крестителя и до Самого Христа и апостолов.
В этом парадоксе есть достаточно элементов той библейской апокалиптики, согласно которой идея Святого Города раздваивается и расслаивается. Поляризуются и противопоставляются между собой два города: Святой Город — Иерусалим и демонический город — Вавилон (об этом, после Апокалипсиса и святого Августина, много говорили Ф. М. Достоевский, протоиерей Сергий Булгаков и другие). В истории, по сути, разделяются и противопоставляются храм Божий и «вертеп разбойников», Церковь Бо-жия и вавилонская башня (Мф. 21,13; 2 Кор. 6, 14–16).
И все же это поляризованное, исполненное в чер-но-белой технике, апокалиптическое видение и восприятие мира и человеческой истории в связи со Святой Землей и Святым Городом не единственное видение и восприятие, которое мы находим запечатленным в Святой Книге Божией. Существует и другое видение, бибилейски более глубокое и полное, библейски более реалистичное, и это подлинное ветхозаветно-новозаветное видение земли и человека на ней как бы через призму Святой Земли Израиля — Палестины и Святого Города — Иерусалима.
Речь идет об эсхатологическом видении и переживании земли и человеческой истории на ней. Необходимо подчеркнуть, что это эсхатологическое видение и восприятие еще не есть неисторическое или антиисторическое. Напротив, именно библейское, ветхоза-ветно-новозаветное эсхатологическое видение открыло и сделало возможным истинное видение и понимание истории не как цикличного возвращения всего к началу (даже если бы это был и первобытный «рай» или доисторические «счастливые времена»), как это происходит повсюду во внебиблейском окружении античного мира, но прогрессивное, динамичное и креативное видение и восприятие земли и человека на ней. Эсхатологическое не есть антиисторическое, оно больше чем только чисто историческое. Это — ме-таисторическое, христоцентричное видение и восприятие земной действительности и человеческой истории. Проследим это коротко по самой Библии.
Если пойдем от Священного Писания, от Библии, как преимущественно палестинской географо-исторической книги, то увидим, что уже в самом названии Ханаана землей обетованной Аврааму и его потомству (Евр. 11, 9) в действительности заключается больше простой географии и голой истории. Лучше сказать: в этом названии уже содержится и эсхатологическая история, и эсхатологическая география Святой Земли.
А именно, Аврааму и потом Давиду обещана и дана в наследство земля Израилева, как кротким (т. е. искренним и честным перед Богом и людьми). Ибо в Библии сказано: «кроткие наследуют землю» (Пс. 36, 11). И все-таки и праотец Авраам, и царь и пророк Давид, при всем этом наследовании земли, жили на ней с сознанием и ощущением того, что они пришельцы и временные поселенцы (Пс. 38, 13: «ибо странник (т. е. временный поселенец) я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои»; Евр. 11, 14: «ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества»). Эти же слова Ветхого Завета повторяет и Христос в Новом Завете: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5, 5). Эти ветхозаветные и новозаветные слова о наследовании земли апостол Павел и Григорий Нисский толкуют как наследие эсхатологическое, то есть наследие Небесной Земли и Небесного Иерусалима (Гал. 4, 25–30; Евр. 11, 13–16; Беседа 2-я на Блаженства святителя Григория Нисского).
Такое парадоксальное эсхатологическое видение и восприятие не является отрицанием истории, а, напротив, есть осмысление и преображение истории, закваска истории метаисторией, то есть эсхатологией. Это своеобразный суд над историей, но одновременно и спасения истории от зла и греха, от смертного и тленного в ней, это евангельская истина о том, что «пшеничное зерно, пав в землю», должно умереть, но не затем, чтобы погибнуть, а дабы оно принесло «много плода» (Ин. 12, 24).
Сербскому читателю это будет понятней, если мы напомним, что именно такое толкование нашей человеческой истории и географии дал христианский народный, православный гений, когда Косовское определение святого князя Лазаря назвал выбором Царства Небесного. Напомним, что говорится в сербской народной песне Косовского цикла:
Полетела птица сокол серая
От святыни от Ерусалима.
Далее в песне говорится, что в действительности это был пророк Илия (представитель Божиих пророков и апостолов), а Иерусалим в действительности — Богородица (символ небесной Церкви); так что в решающий момент нашей истории косовским мученикам является Царство Небесное из Христова Иерусалима. Следовательно, не столько «сегодняшний Иерусалим» из Палестины, сколько тот, горний Иерусалим, который свободен и «матерь всем нам» (Гал. 4, 26; Евр. 12, 22). Тот вышний Иерусалим призвал царя Лазаря и косовских сербов к тому, чтобы они сделали в своей истории эсхатологический выбор.
Такая традиция видения и толкования истории и географии, приведенная в сербской народной песне, пришла к сербам не только от святого Саввы (который, приняв монашество, выбрал Царство Небесное и тем самым сделал не меньше для истории и географии своего народа и страны; добавим, что он особенно любил Святую Землю и «Божий желанный град Иерусалим», посетил их как паломник дважды), но это — библейская, ветхозаветно-новозаветная традиция, живо присутствующая в сербском народе и его историософском и духовном понимании жизни и судьбы человека на земле.
Следовательно, необходимо еще раз ясно сказать и подчеркнуть, что эсхатологическое видение и толкование библейской истории и географии, то есть Святой Земли и ее священной истории как символа всей земли и нашего единого хронотопа (то есть географо-исторического центра нашей цивилизации, или «пупа земли», как говорит пророк Иезекииль), не означает отрицания истории и географии Святой Земли Израилевой — Палестины, а через нее и нашей планеты Земли. В действительности все совсем наоборот.
Резюмируем: в центре истинное — библейское — типологическое (мистическое, исихастское, литургическое) восприятие и видение мира, истории человеческой и земной, видимой и рассматриваемой всегда в преображающем свете Царства Небесного. Именно таким видением обладал первый праотец Иаков-Израиль: лестница, которая соединяет Небо и землю (Быт. 28, 12–18). Это — видение и восприятие земли и истории рода Адама на ней в свете присутствия (παρουσι) Господня на этой земле и в истории. Здесь мы подразумеваем и первую парусию Христову в Палестине, и ту эсхатологическую парусию Царства Небесного, как это так же, но новозаветно, полнее говорит и свидетельствует Сам Христос (Быт. 28, 12–18; Ин. 1,14 и 49–51). Ту же самую тему обширнее развивает апостол Павел в послании к Евреям (гл. 7–9,11–13), где на эсхатологический манер и толкует совокупную священную историю и священную географию ветхого и нового Израиля. За апостолом Павлом это видение и понимание излагает и показывает в жизненно-литургической практике вся святоотеческая богословская мысль, экзегеза, гимнография, историософия и прежде всех и всего сама святая литургия Православной Церкви.