По-прежнему не поворачиваясь, я отступаю за порог в сени и пулей выбегаю из дому. Кажется, не заметила…
2
Все шестеро уже ждут меня. Они сидят на пригорке под забором и горячо выясняют, кто дальше плюнет. Для меня давно загадка, откуда у них берется столько слюны. Может быть, потому что постоянно говорят об еде? У меня слюны хватает обычно всего на три-четыре плевка.
Первым меня замечает Глиста. Он тут же оповещает о моем приближении остальных. Теперь им не до плевков. Каждый из них надеется, что ему тоже что-нибудь перепадет, дадут куснуть. К тому же, смеха ради, можно покуражиться надо мной, еще разок проверить, заплачу ли я?
А я нисколько не сомневаюсь, что вытерплю любую боль. Что бы они там ни придумали, я — назло им, назло равнодушным прохожим — не пророню ни звука. В сущности, я не боюсь их, и не страх побуждает меня делиться с ними хлебом. Просто я хочу, чтобы они приняли меня в свою компанию, быть седьмым среди них. Да и как-то вошло в привычку носить хлеб.
— Ну что, принес? — высокомерно спрашивает Глиста.
— Принес, — отвечаю я и достаю из-за пазухи согревшийся ломоть.
Глиста вырывает его у меня из рук: ему привычнее отбирать, чем просто брать.
Прежде чем начать есть, он взвешивает хлеб на ладони:
— Чего так мало?
— Тут много… Больше чем всегда, — возражаю я.
— И это называется много? — усмехается Глиста. — Насквозь видно!
Спорить бесполезно, и я молчу.
— Дай посмотреть! — тянется к Глисте сосед по пригорку. Это очень красивый мальчик по фамилии Воронов — Ворона.
Не выпуская из рук ломоть, Глиста дает посмотреть.
— Насквозь видно! — подтверждает Ворона.
— И мне! И мне! — раздаются голоса.
С издевательской ухмылкой на длинном щучьем лице Глиста подносит ломоть к глазам каждого.
— Насквозь видно! — подхватывают и остальные.
Мне обидно, но я не подаю вида. К тому же я знаю, что это только начало.
— А ну, отойди! — больно пинает меня босой ногой Глиста. — Солнце заслоняешь!
Я делаю шаг в сторону, пропуская к Глисте солнце. Но и отсюда меня гонят дальше. Однако всему бывает конец, и я усаживаюсь на пригорке седьмым по счету.
— Эх, кипяточку бы сюда! — совсем по-взрослому вздыхает Глиста и принимается за хлеб. Ест он жадно, ни на кого не глядя, подбирая с сомкнутых колен крошки.
Пацаны цепкими взглядами провожают каждый кусок. Я тоже, как и все, смотрю ему в рот.
Кто-то не выдерживает и просит:
— Дай куснуть?
— Чего раньше не сказал? — спрашивает Глиста, запихивая в рот остатки хлеба.
И в мою сторону:
— Его вон спросите, почему мало принес?
Все осуждающе смотрят на меня.
Сидящий рядом Ворона отвешивает мне здоровый щелбан.
— Дохлая ворона! — огрызаюсь я.
Ворона тут же набрасывается на меня и начинает сдирать штаны. Я как только могу сопротивляюсь. Но он и старше и сильнее и ему без особого труда удается обнажить мой петушок.
— Смотрите! — кричит он. — Вон обрезанный!
Я пытаюсь вырваться, но он изо всех сил прижимает меня к земле.
— Покажи!.. Покажи! — слышу я у своих ног ребячьи голоса.
В этот момент Ворона, зазевавшись, подставляет мне свой локоть, и я что есть силы впиваюсь в него зубами. Мой мучитель орет благим матом и отпускает меня.
Я вскакиваю и быстро натягиваю штаны.
Ворона трясет укушенной рукой. Будет знать, сволочь!
Впрочем, мои сегодняшние злоключения не кончаются этой стычкой.
— За то, что кусается, будем судить, — вдруг объявляет Глиста, отец которого работает ночным сторожем в народном суде. Это я знаю от мамы.
Мы снова в том же порядке (почти в том же порядке, потому что Ворона пересел на новое место, подальше от меня) рассаживаемся на пригорке.
— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — возвещает Глиста. — Подсудимый Терпеливый, встать!
Я встаю.
— Подсудимый Терпеливый приговаривается к штрафу, — гнусавым голосом продолжает Глиста, — приговаривается принести шесть толстых ломтей хлеба, по ломтю на каждого!
Все оживляются. Меня же охватывает ужас: шесть ломтей — это целая буханка. Ее исчезновение будет обнаружено сразу, как только мы сядем за стол. Одна надежда — растянуть выплату штрафа на несколько дней, ежедневно прибавлять понемножку к каждой порции. Но согласится ли Глиста на такую отсрочку?
— Когда принести? — спрашиваю я осторожно.
— Ты что, недоразвитый? Не понимаешь?.. Прямо сейчас! — говорит Глиста, отрезая мне все пути к отступлению.