Из любимых у него пока – мать да сестренка, но и этого вполне достаточно, чтобы следовать умной песне. На всю жизнь запомнил Васильев, как однажды в ночном учебном марше руль с силой рвануло из рук, – оказалось, машина на большой скорости врезалась одним скатом в кучу гравия. Он наверняка ударился бы тогда о придорожный бетонный столб, если бы не удержал баранку.
Колонна покатилась вниз, в зеленую долину, снова за стеклами кабины мелькали отвесно срезанные пласты песчаника и базальта, завораживающе заглядывала в глаза на поворотах та же дымчатая глубина, а снежные пики почему-то не отдалялись, они как будто становились ближе.
– Кажется, один рубеж проскочили без приключений, – заговорил лейтенант. – Ты, Виктор Сергеич, который раз едешь этой дорогой?
– Второй, товарищ лейтенант.
– А я – двенадцатый. Четыре раза нас обстреливали именно на этом перегоне. Не сильно, правда, но одну машину нам размолотили, пришлось её столкнуть во-он туда…
– Не представляю, товарищ лейтенант, чтобы мой «Урал» – вот так, в пропасть… Он же как живой. Вы послушайте, он поет после перевала – радуется легкой дороге, вольному ветру и прохладе. Он даже на шум реки отзывается.
Лейтенант засмеялся:
– Стихов не пишешь, Васильев?… Зря. У тебя бы получилось.
– Я серьезно, товарищ лейтенант: машина – это ведь живое существо, потому что людьми сделана, людям служит. Она и здоровой бывает, и больной, и усталой, и бодрой. А в дороге, когда тяжело – даже стонет, жалуется. Станет легче – поёт. Слышите?
Лейтенант покачивал головой, искоса, с улыбкой посматривал на водителя, а тот разговорился:
– Иногда я думаю, товарищ лейтенант, почему автомобилю памятник не поставят? Про легковые машины не говорю – это нахлебники, паразиты цивилизации. Что это за машина – сытые животы возить. Они только горючее жрут да воздух отравляют, среду губят. Дороги опять же перегружают. Оставить бы, сколько надо, для разных служб, а остальные – под пресс и – в переплавку. Грузовик – совсем другое дело, он – трудяга, опора цивилизации, её мощь. Вот мой «Урал» ещё новенький, а уж скольких он накормил, одел, обогрел, сколько других добрых дел на его счету!
– Ты кем собираешься стать после армии, Васильев?
– Я уже стал – водителем.
– Хорошо, когда человек сразу свое дело находит. А памятник, между прочим, есть. Правда, не автомобилю, а шоферу. Фронтовому шоферу-солдату. Где-то под Москвой, на трассе, поднят на пьедестал армейский грузовик времен войны. Говорят, в том месте никогда не смолкают клаксоны – проезжие водители салютуют памяти шофера-солдата. Того самого, что под обстрелом и бомбежками доставлял на передний край боеприпасы, хлеб и горючее, перевозил пехоту и сопровождал танки в боевых рейдах.
– Я не знал, товарищ лейтенант. Надо хоть разок побывать там.
– Побываешь, Виктор Сергеич.
Васильев притормозил на крутом спуске. Внизу, в долине, снова бирюзой заблестела река.
– На этой дороге, а может, на другой, тоже поставят памятник шоферу, – продолжал лейтенант. – Афганистан не забудет тех, кто выручил его в самые трудные годы.
– Вы думаете?
– Уверен. Афганцы уже говорят об этом. И не сомневаюсь, что памятником станет именно «Урал». Может быть, даже ваш.
– Вряд ли. У меня на кабине всего две звездочки за дальние рейсы, а есть в роте и по двадцать.
– Звездочки, Васильев, – дело наживное… Что это там, остановка?
Колонна замедлила ход, головные машины уже затормозили перед мостом, где стоял усиленный армейский пост. Лейтенант вылез на подножку, настороженно осматривался. Оба чувствовали возрастающую тревогу, хотя и не обмолвились о ней. Сбоку от дороги раскинулся по долине довольно большой кишлак, прячась среди садов и раскидистых платанов. Он казался вымершим, и это недобрый знак. Жители придорожных селений каким-то образом узнают о близости бандитов и прячутся в горах. Опустевшие кишлаки – молчаливое предостережение всем, кто проезжает горными трассами. Возле головных БМП старший поста, жестикулируя, что-то объяснял начальнику колонны. Вышедшие из машин афганцы негромко перебрасывались словами, то и дело оглядываясь на высокий серый дувал, отгородивший кишлак от дороги. Неужели здесь, вблизи военного поста, возможна засада? Но вот за мост, в сторону ущелья, двинулся бронетранспортер саперов, по колонне передали приказ: провести контрольный осмотр техники, быть готовыми к немедленному движению. О близости противника – ни слова. Впрочем, и водители, и охранение от начала и до конца рейса обязаны быть готовыми к ежеминутному отражению вооруженного налета.