Петр Дегтярев не заметил, как пропали горы. Они ему ни к чему. Ему некогда глядеть на горы. У него — свое дело.
Инструктор райкома комсомола добирался до лесной делянки двое суток. Председатель колхоза в Чеканихе дал ему лошадь и кошевку. Потом собрал газеты и журналы, что скопились на столах в правлении, сходил к себе домой, принес стопку книг, запаковал все это в мешок и сам уложил на дно кошевки, в сено. Туда же положил кульки с вареной гусятиной, с салом, с яйцами, пристроил бутылки с молоком.
Жена Петра Дегтярева Елена провожала кошевку до последней деревенской избы, все говорила о том, какой у нее муж незаменимый человек, как без него не обойтись в колхозе.
— Скажи ты ему, — говорила Елена, — чтобы много на себя не принимал. Ведь люди при нем отправлены. А он бригадир. На нем только руководство. За всех делов не переделаешь. А ему ведь все мало... — Видно было, Елене нравилось говорить вот так о своем муже.
Радио, что с недавних пор целые дни пело на столбу возле клуба, сообщило на дорожку о погоде: температура 48 — 50 градусов.
Инструктору было очень холодно ехать. Очень долгая была дорога. В сущности, можно ему было и вовсе не ездить теперь в тайгу, дождаться тепла. Но об этом он не подумал ни разу. Все поворачивался спиной к своей лошадке, чтоб уберечься от хлесткого воздуха, не пустить его под тулуп. Бежал следом за кошевкой, изо всех сил прижимал к носу и лбу заскорузлые от мороза рукавицы.
Инструктору нравилось ездить вот так по степи. Он много ездил по ней на машинах, на тракторах, верхом, в телегах и кошевках. Это было хорошо, весело — всегда ехать куда-то, кому-то в чем-то помогать и не торопиться.
Но на этот раз ехать было слишком холодно. Пожалуй, все же стоило переждать мороз. Едва инструктор подумал об этом, как из-за его спины вдруг появились сосны и густо стали по бокам дороги. Он сразу повернулся лицом к лошади, к лесу, начавшемуся внезапно, прямо посреди степи. Здесь было теплее и тише.
Сосны стояли редко и ровно. Все они были тонконогие, одинаковые, маленького роста. Инструктор долго ехал таким лесом по старой тракторной колее.
Лес все густел, стали попадаться настоящие заматерелые деревья, елки, пихты. Дорога пошла по буграм и падям. Она привела к крохотной, под большими соснами, закопченной избушке. К избушке приткнулся тракторный вагончик. Было видно, что в избе и в вагоне топятся печки. Санька Ежик рубил возле избы сосновые сучья.
— Тпр-р-р-р! — громко сказал инструктор. — Здорово, лесоруб.
— Здравствуйте, — сказал Санька, ничуть не удивившись свежему человеку. — Вы когда в комсомол принимаете? Я поступать буду.
— Сейчас, только тулуп скину. — Инструктор подмигнул Саньке. — Распрягай пока кобылу. Это тебе первое комсомольское поручение.
Маша Тинина покормила инструктора супом с рожками. Суп был хоть жидок, да горяч... Инструктор поел, скурил три коротенькие сигаретки и пошел на делянку.
Увидав нового человека, лесорубы потянулись к нему, не выпуская из рук пил и топоров. Редко здесь появлялись новые люди. Уселись на недавно сваленной и раскряженной сосновой стволине, задымили, и заговорили все разом.
— Вечером проведем собрание, — сказал инструктор. — Коротенько. Можно бы и сейчас, да мороз...
— Мы привыкли, — сказал Ленька Зырянов.
— Быстрее чеши языком-то, — сказал еще кто-то. — Чтоб не отмерз.
— К весне дело...
Все почему-то посмотрели на небо и почувствовали, что оттуда, сверху, уже идет совсем еще слабенькое, но уже весеннее тепло. Дело к весне... На всех лицах появилось одинаковое доверчивое и улыбчивое выражение.
— Дайте-ка я вам покажу, как надо лес валить, — сказал инструктор. Сам он был родом из Чеканихи, любил побалагурить, похвастать своей хваткой в деле. — Дайте пилу. Ну, с кем?
— Пойдем, подергаем, — сказал сидевший на чурбаке здоровенный парень в ватнике.
Инструктор взял лопату, храбро шагнул в целый снег и стал разгребать его вокруг большой сосны, широко размахивая руками.
— Ишь, дорвался до работки, стоялый... — сказали лесорубы.
Инструктор опустился прямо в снег на колени. Его напарник подстелил себе под колено большую лоскутную рукавицу. Они взялись за пилу-двуручку. Пила со скрежетом пошла в крепкое у комля дерево.
— Дай-кось, кто шибче, — крикнул вдруг Ленька Зырянов и поскакал по глубокому снегу к ближней сосне. — Митьк, давай берись...
Митя взялся за пилу. Запрыгали, заторопились острые зубья... Через минуту пильщиков прошиб пар.