Лебедев по-стариковски подвигал, пошевелил губами, улыбнулся.
— Если они вас устраивают, Григорий Сергеевич, давайте работать вместе. Милости просим. У нас многие товарищи просто заболели циклоном. Правда, не все. Володько Владимир Иванович принципиально против. Марк Израилевич Финкель еще как-то, так сказать, не определил своего отношения к циклону. Ну есть и еще... главный конструктор, например. — Лебедев сощурился хитро и весело. — Вот, пожалуйста, думайте. Работы — бездна. Работать придется вечерами. И причем, учтите, пока все это абсолютно бесплатно. Так сказать, во имя идеи. Пока мы не представим эскизный проект — хотя бы для начала, — никто нам не поверит на слово.
Лебедев убрал со стола листок со схемами, спрятал карандаш.
— Да, я согласен, — сказал Верешин и напряг все свои душевные силы, чтобы ничего не выдал взгляд, чтобы остался, как всегда, спокойным, прохладным.
После первого вечера, проведенного в КАБЭ, после всех этих конструкторских споров, Верешин понял, каким он был недоучкой тогда, на третьем курсе, доказывая преимущества циклона и ничуть не представляя себе реального котла с этим циклоном, не имея даже понятия о том, как можно создать его. Здесь говорили о том, как сделать новый котел в цехах Алайского завода. Верешин не знал завода, и снова захотелось ему уйти в цех, учиться, узнавать, стать рядом с людьми в замасленных спецовках.
Но на следующий вечер Верешин снова остался в КАБЭ и получил задание рассчитать и вычертить деталь будущей топки. Детали этой не существовало ни на листах ватмана, ни в металле. Верешин должен был сам сконструировать ее, создать усилием своей мысли.
Дома Верешин перелистал немногие технические книжки, перечитал сохранившийся черновик своей курсовой работы. Страницы, формулы, цифры...
Какой будет эта циклонная топка? Верешину было страшно взять в руки карандаш и провести первые линии на бумаге. Никогда в жизни не приходилось ему ничего создавать.
Верешин снова и снова затачивал и без того острый карандаш. Наконец графит сломался. Верешин отбросил карандаш прочь и вновь принялся листать страницы книг.
И с этого вечера вдруг не осталось у Верешина времени для размышлений о своей жизни в скучном городе Алайске.
Лебедев не торопил. Он как будто даже вовсе забыл о порученном Верешину деле. Шли дни, наполненные шелестом восковок, синек, уехал в Харьков Володя Володько, отсиживал за столом третий свой обязательный год молодой специалист Марк Финкель. Верешин выполнял каждодневную работу, чертил, считал. Рядом с этой работой шла в его голове другая. Эта другая работа не прекращалась ровно в шесть часов вечера, когда можно было встать из-за стола и уйти домой. Он думал о циклонной топке в обеденный перерыв; вечерами он лежал на кровати, смотрел в грязный потолок и тоже думал, подсчитывал. Он думал о циклоне в автобусе, по пути от общежития к заводу, и по воскресным дням — в горах, на охоте.
Когда он принес свой эскиз Лебедеву, тот сразу же стал с ним спорить. Лебедев не браковал и даже не критиковал эскиз. Он просто спорил с верешинским решением детали. Спорил так, словно конструировать детали для Верешина было привычным делом, словно Верешин был абсолютно убежден в правильности своего решения, и надо было его разубедить...
А Верешин ни в чем не был уверен. Он трусил, как школьник на экзамене, хотя глаза его глядели, как всегда, невозмутимо и холодно. Но Лебедев не сомневался в верешинской убежденности, он уважал ее, но считал необходимым спорить с Верешиным всерьез. И Верешину пришлось спорить. И вдруг сами собой нашлись слова, которые нужно, необходимо было сказать Лебедеву. У стола собрались конструкторы. Они слушали Верешина, возражали ему, и он мог теперь возразить им. Он почувствовал вдруг себя не лишним здесь, среди этих чертежных столов. Это было приятное чувство: он, Верешин, уже кое-что мог сказать, сделать.
Ему поручили рассчитать следующую деталь. Потом еще и еще. Общими усилиями дело успешно продвигалось к своему завершению. Один за другим подтверждались предварительные выводы и расчеты. Понимающе и весело поглядывали друг на друга конструкторы из лебедевской группы.
Это было отличное время. Верешин ходил по улицам города Алайска и чувствовал себя так, словно он, Верешин, был хозяином этого города. Он заглядывал в лица прохожих требовательно и весело; он командовал людьми, которые почему-то все хотели разом протиснуть свои тела в узкую автобусную дверь. И люди слушались его, Он брал за шиворот и выводил на улицу подростков, что толпились поздними вечерами у кассы кинотеатра.