Земледелие может процветать только рядом с промышленностью. А как только где-нибудь появится хоть один завод, вокруг него обязательно должно вырасти множество других заводов, которые поддерживают и поощряют друг друга своими изобретениями и развиваются параллельно.
В самом деле, вывозить хлеб — и ввозить муку, вывозить шерсть—и ввозить сукна, вывозить железо — и ввозить машины — бессмысленно не только потому, что с перевозкой связаны ненужные расходы, но ещё в особенности потому, что страна, в которой отсутствует промышленность, неизбежно окажется отсталой и в земледелии. Страна, в которой нет больших заводов для обработки стали, останется позади и во всех других отраслях промышленности; и, наконец, потому, что таким образом значительное число промышленных и технических способностей, существующих среди народа, остаётся без употребления.
В мире производства всё, в настоящее время, начинает связываться одно с другим. Обработка земли стала невозможной без машин, без сильной поливки, без железных дорог, без искусственного удобрения. А для того, чтобы иметь приспособленные к местным условиям машины, железные дороги, снаряды для поливки, фабрики удобрения и т. п., требуется известная изобретательность, известное техническое умение, которые даже не могут проявиться, пока единственными земледельческими орудиями остаются заступ и соха.
Для того, чтобы поле могло быть хорошо обработано, для того, чтобы оно давало те роскошные урожаи, которых человек вправе от него требовать, вблизи его должны находиться фабрики и заводы — много фабрик и заводов, точно так же, как рядом с фабриками и заводами должно жить зажиточное крестьянское население, которое потребляло бы фабричные продукты. Иначе страна должна захиреть, как хиреет теперь Англия, вынужденная пускаться в очень дорогостоящие завоевания, чтобы сбывать свои товары, и отставать от других во всех отраслях промышленности, так как главный её доход стал теперь — отрезание купонов у акций и банковое дело, т.-е. ростовщичество.
Не в специализации, а в разнообразии занятий, в разнообразии способностей, соединяющихся ради одной общей цели — лежит главная сила экономического прогресса.
Представим себе теперь территорию — крупную или мелкую, делающую первые шаги на пути к Социальной Революции.
«Никакого изменения не произойдёт,», говорят нам иногда коллективисты в своих утопиях. «Фабрики, заводы и мастерские экспроприируют и провозгласят их национальною или общинною собственностью, а затем каждый вернётся к своему обычному труду. Социальная Революция будет произведена».
Но этого, конечно, не будет. Социальная Революция так просто не совершится. Мы уже говорили, что, если завтра где бы то ни было: в Париже, в Лионе, или в каком-нибудь другом городе, вспыхнет революция, если завтра, в Париже или где бы то ни было, народ завладеет заводами, домами и банками — всё современное производство должно будет совершенно изменить весь свой вид, в силу одного этого факта.
Внешняя торговля и подвоз хлеба из-за границы прекратятся; движение товаров и съестных припасов будет приостановлено. Чтобы иметь всё необходимое, восставшему народу или восставшей территории придётся поэтому преобразовать всё своё производство. Если они не сумеют этого сделать — они должны будут погибнуть. Если же они восторжествуют, то это значит, что они совершат полную революцию во всей экономической жизни страны, во всём производстве и распределении.
Подвоз жизненных припасов приостановится, а потребление, между тем, возрастёт; три миллиона французов, работающие на вывоз, останутся без работы; множества предметов, которые Франция привыкла получать из дальних или из соседних стран, не будет; производство предметов роскоши временно приостановится; — что же делать тогда жителям, чтобы обеспечить себе возможность жизни хоть на год?
По нашему мнению, ответ ясен и неизбежен. Когда запасы начнут истощаться, большинство вынуждено будет обратиться за пищей к земле. Придётся возделывать землю, придётся соединить в самом Париже и в его окрестностях земледелие с промышленностью и оставить пока многие мелкие ремёсла, занимающиеся предметами роскоши, чтобы позаботиться о самом насущном — о хлебе.