Что эту систему предлагали английские социалисты в начале века (Роберт Оуэн) - вполне понятно: они в то время хотели примирить труд с капиталом и отказывались от всякой мысли нарушить насильственным путем собственность капиталистов. Понятно и то, что эту мысль принял впоследствии Прудон: в своей системе взаимного кредита он стремился сделать капитал менее вредным при сохранении частной собственности, которую он ненавидел в душе, но считал необходимой гарантией для личности против государства.
Что рабочие чеки признают и более или менее буржуазные экономисты — это также не удивительно.
Для них безразлично, будет ли получать рабочий свою плату в этой форме или в форме денег с изображением республики или империи. Им нужно спасти от грозящего им погрома частную собственность на жилые дома, на землю, на фабрики, во всяком случае — собственность на жилые дома и на капитал, нужный для фабричного производства. А для этой цели введение рабочих чеков оказалось бы как нельзя более подходящим.
Лишь бы только такой чек можно было обменять на всякие драгоценности, — и всякий хозяин дома охотно примет его в уплату за квартиру. А до тех пор, пока жилые дома, земля и заводы будут принадлежать отдельным собственникам, рабочему поневоле придется так или иначе платить им, чтобы иметь возможность работать в их полях или на их заводах и жить в их домах.
Но как можно защищать рабочие чеки — эту новую форму наемного труда, — раз мы установили, что дома, поля и заводы не составляют больше частной собственности, а принадлежат общине или всей нации? Этого мы не понимаем.
Присмотримся ближе к этому способу вознаграждения труда, проповедуемому французскими, немецкими, английскими и итальянскими коллективистами[48].
Он сводится приблизительно к следующему: <все работают — в полях, на заводах, в школах, в больницах и т. д. Продолжительность рабочего дня устанавливается государством, которому принадлежат земля, заводы, пути сообщения и проч. Каждый рабочий день вознаграждается рабочим чеком, на котором значится, скажем, — <восемь часов труда>. За этот чек рабочий может приобрести в магазинах, принадлежащих государству или различным корпорациям, всевозможные товары. Этот чек может также дробиться, как деньги, так что, например, можно купить на рабочий час мяса, на десять минут спичек или на полчаса табаку. Вместо того, чтобы говорить: <Дайте мне на пять копеек мыла>, — после коллективистской революции станут говорить: <Дайте мне на пять минут мыла>.
Большинство коллективистов, кроме того, остаются верными разделению, установленному буржуазными экономистами (и Марксом), между трудом сложным, требующим предварительного обучения, и трудом простым; они говорят, что труд сложный, т. е. профессиональный, должен оплачиваться в несколько раз больше, чем труд простой. Так, например, один час труда врача будет считаться соответствующим двум или трем часам труда больничной сиделки или трем часам труда землекопа. <Профессиональный, или квалифицированный труд будет иметь ценность в несколько раз большую, чем труд простой>, — говорит коллективист Гренлунд, потому что этот род труда требует более или менее долгого обучения[49].
Другие коллективисты — например, французские марксисты — не признают этого различия и провозглашают <равенство заработной платы>. Врач, учитель, профессор будут получать (в виде рабочих чеков) такое же вознаграждение, как и землекоп. Восемь часов, проведенные за осмотром больных в больнице, будут стоить столько же, сколько восемь часов работы землекопа или работы на фабрике.
Некоторые делают еще одну уступку и допускают, что работа неприятная или вредная для здоровья — например, работа в сточных трубах — должна оцениваться выше, чем труд приятный. Час работы в сточных трубах соответствовал бы, например, двум часам работы профессора.
Прибавим, наконец, что некоторые коллективисты принимают также вознаграждение по группам, по корпорациям. Артель литейщиков сказала бы, например: <Вот сто тонн стали. Когда мы работали над ней, чтобы добыть руду, выливать железо и т. д., нас было сто рабочих и мы употребили на это десять дней. А так как каждый рабочий день заключает в себе восемь часов, то это составляет восемь тысяч рабочих часов для получения ста тонн стали, т. е. восемьдесят часов на тонну>. Тогда государство выдало бы им восемь тысяч рабочих чеков, по одному часу каждый, и эти восемь тысяч чеков были бы затем распределены, по их усмотрению, между всеми работающими на данном заводе.
48
Испанские анархисты, еще продолжающие называться коллективистами, иначе понимают это слово. Они подразумевают под ним общее владение орудиями труда, а затем — предоставление каждом группе свободы распределять продукты как она хочет — на основании ли коммунистических принципов или каких бы то ни было других.
49
Против этой фразы мне возражал кто–то из немецких социал–демократов, ссылаясь на одно длинное примечание Маркса в конце VI главы <Капитала> (французский текст; стр. 143 русского перевода, изд. 1872 года)*. Между тем, в этом примечании Маркс говорит только, что часто (souvent) различие между сложным и простым трудом на практике бывает неосновательно. Оно ни чем не опровергает теории, развитой раньше в VI главе (стр. 115 русск. перевода), и замечания насчет коллективизма в 1–ой главе, а только указывает, что в практике различие нередко устанавливается совершенно произвольно. Так же, как мною, Маркс был понят многими из своих последователей.
*К. неточен, данное примечание находится в конце 5–й, а не 6–й главы 1–го тома <Капитала> (см : Маркс К . Энгельс Ф. Соч. Т 23 С. 209 Гл. 5 <Процесс труда и процесс увеличения стоимости>).