Мы заранее знаем, что нам ответят. Нам станут говорить о <научном социализме>, будут ссылаться на буржуазных экономистов — а также и на Маркса, чтобы доказать, что установленная градация заработной платы имеет разумные причины, потому что <рабочая сила> инженера стоила обществу больше, чем <рабочая сила> землекопа. И в самом деле, разве экономисты не старались доказать нам, что если инженеру платят в двадцать раз больше, чем землекопу, то это происходит только потому, что издержки, <необходимые> для подготовления инженера, больше тех, которые требуются для подготовления землекопа? И разве Маркс не говорил, что то же самое различие должно логически существовать и между различными отраслями ручного труда — раз труд становится товаром? Он должен был неизбежно прийти к этому выводу, раз только он принял теорию ценности Рикардо и утверждал, вслед за ним, что товары обмениваются пропорционально общественно необходимому для производства их труду[51].
Но мы знаем, что если в настоящее время инженер, ученый или врач получают в десять или в сто раз больше, чем рабочий, и что если ткач получает втрое больше, чем крестьянин, и в десять раз больше, чем работница на спичечной фабрике, то это зависит вовсе не от <издержек на их производство>, а от монополии на знание или в пользу промышленности. Инженер, ученый и врач просто эксплуатируют известный капитал — свой диплом, — подобно тому как заводчик эксплуатирует свой завод или как помещик–дворянин эксплуатирует свой дворянский титул.
Что же касается собственника завода, который платит инженеру в двадцать раз больше, чем рабочему, то он поступает так вовсе не ради оценки <издержек производства>, а из простого расчета.
Если инженер может сберечь ему на производстве тридцать тысяч рублей в год, он платит ему пять тысяч: если он найдет такого надсмотрщика за рабочими, который ловко сумеет прижимать их и поможет сэкономить три тысячи рублей на плате за труд, хозяин охотно даст надсмотрщику восемьсот рублей в год. Он охотно затратит лишних несколько сот рублей, чтобы выгадать себе тысячи, и в этом существенная черта капиталистического строя. То же самое можно сказать и о различиях между разными ручными ремеслами.
Как же можно говорить в таком случае об <издержках производства>, будто бы определяющих стоимость рабочей силы? Неужели студент, весело проведший свою молодость в университете, имеет право на плату в десять раз большую, чем сын углекопа, который с одиннадцати лет чахнул в угольной шахте? И неужели ткач имеет право на заработок в три или четыре раза больший, чем заработок крестьянина и крестьянки? Издержки, необходимые на производство ткача, вовсе не в три или четыре раза больше издержек на производство крестьянина; ткач просто пользуется теми выгодными условиями, в которые поставлена европейская промышленность по отношению к странам земледельческим, в которых промышленность еще не развита[52].
Никто никогда еще не вычислял этих издержек производства; и если, вообще говоря, тунеядец стоит обществу больше, чем рабочий, то, когда мы сравним сильного поденщика с ремесленником, то еще вопрос, не окажется ли, если принять во внимание все условия (смертность детей рабочих, изнуряющее их малокровие и преждевременную смерть), что первый обходится обществу дороже, чем второй.
Можно ли, например, допустить, что те пятьдесят копеек, которые получает в день парижская работница, или шесть пенсов (двадцать четыре копейки), зарабатываемых в день лондонскою швеею, или тот рубль, который платят в день крестьянину, представляют собою <издержки производства работницы, швеи и крестьянина>? Мы отлично знаем, что человеку часто приходится работать и за еще меньшую плату, но мы знаем также, что это происходит исключительно оттого, что при нашем великолепном общественном устройстве без этой ничтожной платы работник и работница умерли бы с голоду.
51
В этом отношении весьма поучительно у Маркса начало XXIV главы французского, пересмотренного им текста <Капитала> (в русском переводе Лопатина*, стран. 504–5, а следовательно, и в немецком издании, с которого он переводил, ничего этого нет), где доказывается, что при капиталистическом обмене рабочая сила покупается <по своей действительной цене> (a son juste prix). <Все, что последний (т. е. рабочий) требует, и вправе требовать, — это чтобы капиталист уплатил ему ценность его рабочей силы>. Это он я получает. Замечу мимоходом, что без этого допущения (Hyndman отлично это понял) нельзя было бы обосновать теорию прибавочной стоимости.
* Маркс К. Капитал Критика политической экономии. СПб., 1872. Т 1 Процесс производства капитала (перевод Г. Лопатина).
52
Установка К. типична для утопических концепций, игнорирующих реалии общественного развития. <Эгалитаризм> (полное социальное равенство), <равенство возможностей> и <социальнаясправедливость> оказываются здесь синонимичными понятиями Такoe отождествление было характерно для коммунистических теорий ХVIII — первой половины XIX века и получило новый импульс в широких народных революциях начала XX века Во второй половине XIX века под воздействием социал–демократических идей они начинают различаться Термин <эгалитаризм> приобретает негативное значение и отождествляется с <казарменно–коммунистическими> теориями Кабе, Вейтлинга и др. Под <равенством возможностей> понимается изначальное равенство условий, для получения образования и работы, и обеспечение единой правовой основы для поддержания этих условий. Под <социальной справедливостью> - оплата в соответствии с затраченным трудом и обеспечением социальных гарантий в рамках государства.