— Полина Григорьевна, вы что-то хотите сказать?
— Потом, наедине, — смутилась она.
«Наедине» не получилось. Анечка Залесская еще дописывала свой протокол, но ее присутствие не помешало Полине Григорьевне.
— Федор Прокопьевич, еще один «человечек».
— Еще один «художественный» батон?
— Это я так, фигурально. Мать картонажника Попика принесла вам презент. Портфель, довольно дорогой. Я заперла его в сейф.
Было над чем задуматься.
— Не надо было брать.
— Я не хотела, но она оставила у меня на столе и ушла.
Он постарался скрыть свое замешательство.
— Не будем разводить паники, Полина Григорьевна. Я схожу в картонажную, мы это дело уладим.
Геннадий Попик работал, если смотреть на него со стороны, настороженно и робко. Резальная машина с размахом опускала ножи и каждым взмахом словно пугала склонившегося над ней рабочего. Спина подавалась назад, потом, словно преодолевая что-то, приближалась к машине. Когда Полуянов положил ему руку на плечо, Попик вздрогнул.
Они вышли в переход, где на тележках высились коробки. Попик ссутулился, видимо, чувствовал, о чем пойдет речь.
— Ваша мама приходила в дирекцию.
Попик кивнул: знаю.
— Как бы так сделать, чтобы ее не обидеть и вернуть подарок?
Вопрос Попика загнал Федора Прокопьевича в тупик:
— Разве нельзя? От чистого сердца нельзя?
Федор Прокопьевич вдруг понял, что человек, стоявший перед ним в черном халате, кое-чего не знает. Восемь лет не выпали из его жизни, он узнал за это время много из того, что человек узнает на воле, но многое туда до него не дошло.
— Нельзя, — ответил он, — не принято, неправильно.
Попик расстроился, и Федор Прокопьевич подумал, что это не мать его, а он сам придумал подарить портфель.
— Возьмите, — попросил Попик, — кому какое дело. Я же этот портфель не украл.
— Да, да, — растерянно подтвердил Федор Прокопьевич, — это ваша вещь, и вы вправе дарить ее кому угодно. Но за что мне такой подарок?
— За тот разговор.
— Пересмотрели свое отношение к матери?
— Отношений никаких не было. Она ничего не понимает и не поймет. А я после того разговора много чего понял.
Федор Прокопьевич хотел сказать: молодец, что понял, а теперь пойми, при чем здесь портфель, но сказать такого не мог. Гена Попик, может быть, впервые в жизни почувствовал потребность добром отплатить за добро. Не его вина, что отплата материализовалась в портфеле. Вернуть ему подарок — это пришибить что-то щедрое, вспыхнувшее в нем. А взять — значит утвердить, что за каждый добрый чих в твою сторону надо раскошеливаться.
— Когда-то я мечтал о таком портфеле, — сказал Федор Прокопьевич, — был студентом, конспекты руки не оттягивали, а вот в баню когда ходил, мучился. Завернешь бельишко в газету, туда еще ничего, а обратно — бумага порвется, стыд один, и больше ничего.
— Я тоже студентом был, только вспомнить нечего. И сейчас на заочное поступил. Мать прыгает вокруг меня, боится, чтобы не бросил.
— Не бросишь. Теперь вытерпишь. Главное, что с матерью разобрался, понял что к чему.
После встречи с Попиком что-то радостное, забытое зазвенело в нем. Как мало надо человеку для радости — доброе слово, доверие и понимание. Нет, это не мало. Это так много, что больше и не надо. Портфель будет лежать в сейфе у Полины Григорьевны, она хоть и блюдет букву закона, но возражать не станет. В портфель он положит записку: «Геннадию Попику в день защиты диплома!» Его уже не будет на комбинате, но аккуратная Полина Григорьевна выполнит его волю. А Попик не узнает свой портфель, новые портфели все на одно лицо. Где ему догадаться, что тот, подаренный, не износился, дождался исторического дня.
Но как только Федор Прокопьевич вошел в кабинет, все, что звенело в нем, радовалось и мечтало, разом стихло. Он сел за свой большой полированный стол и стал ждать, когда дела сами начнут настигать его. Сейчас зазвонит телефон или кто-то войдет. Ждать пришлось не больше минуты.
Девочка-секретарша работала первый день. Федор Прокопьевич не запомнил ее лица и, когда она вошла, не мог сообразить, кто она такая и почему смотрит на него со страхом.
— Сейчас позвонили, — сказала девочка, — и сообщили, что Андрей Мелентьевич умер…
Федор Прокопьевич постеснялся спросить, кто такой Андрей Мелентьевич. Девочку он эту вспомнил, а Андрея Мелентьевича, хоть убей, вспомнить не мог.
— Они просят, чтобы мы оказали помощь. Его дочь работает в районной библиотеке, там маленький коллектив и помочь некому. Они хотят, чтобы комбинат помог похоронить Андрея Мелентьевича, потому что там у них остались одни женщины: одна очень старая, а вторая работает в библиотеке. Есть еще внучка Андрея Мелентьевича, но она маленькая.