Рожнов молча покачал головой.
— Тогда почему же так гостей встречаешь? На тебя это непохоже.
Майор нехотя одернул гимнастерку, заправил койку и присел к столу.
— Так есть за что карать?
— Карать каждого есть за что, если поискать. У нас тем более, — пожал плечами Рожнов. — Комдив небось все расписал…
— Он ничего дурного о тебе не говорил.
— Зато мне говорил. Пригрозил под трибунал отдать…
— За что же?
— Сорок тонн картофеля сгноили. Пришлось выбросить на свалку…
Наступило тягостное молчание. Майор мял пальцами край гимнастерки. Борис Алексеевич отвернулся и смотрел в окно, нервно постукивая пальцами по подоконнику.
— Как же это случилось? — спросил я.
— Зимой на складах была слишком низкая температура, какая-то часть картофеля подмерзла. Когда наступила оттепель, появилась сырость. Надо бы вовремя перебрать клубни, выбросить порченые, проверить, подсушить оставшиеся…
— И что? Почему же это не было сделано?..
— Спросите у бывшего комдива, — отмахнулся Рожнов. — Я еще осенью ему надоедал, просил людей, чтобы утеплить склады, предупредил, что поморозим картофель и овощи, а комдив одно и то же: не собираемся, мол, мы на одном месте долго засиживаться. И так дотянули до зимы. Когда снегопады начались, обращался с просьбой помочь обложить снежными плитами склады — и опять впустую. Мы с начальником склада делали все что могли. Чуть ли не вдвоем, своими руками перебрали тонны картофеля. Но на большее сил не хватило… Я на комдива, поймите, ничего не сваливаю. Это легко было бы: нет человека. Во многом сам виноват, решительности не хватило обратиться выше, приходится расплачиваться…
— Возьмите себя в руки, Рожнов, — вскипел я. — Наказать вас, видимо, накажут, если ваша вина подтвердится. Но уверен, что генерал Максимов не из тех людей, которые принимают решения, не вникнув в суть дела.
Я невольно подумал о том, почему же комдив не сказал мне о порче картофеля… Ведь это довольно серьезное происшествие, о котором мне, конечно, так или иначе станет известно. Видимо, потому, что не хотел сваливать всю вину на начпрода. Чего проще сказать ему: ты виноват, ты и получай по заслугам. Надо разобраться, взвесить все «за» и «против» и только потом делать выводы.
Вспомнился сравнительно недавний случай.
На распорядительную станцию фронта в Бологое пришел эшелон с овощами. Когда проверили вагоны, ахнули: три последних были доверху загружены обледеневшей капустой. Вилки срослись в один ледяной ком.
Казалось бы, «сигнал бедствия» в первую очередь должен был поступить в наше управление, о происшествии обязаны были известить прежде всего меня. Но этот сигнал почему-то раньше прозвучал в приемной командующего и только потом дошел до меня с соответствующим «оформлением». В тот же день мне было приказано срочно прибыть к генералу А. И. Еременко, командовавшему тогда фронтом. По тому, каким тоном адъютант передал приказание, я понял, что разговор не сулит для меня ничего хорошего.
Войдя в просторный кабинет командующего, я увидел там члена Военного совета и начальника тыла фронта. Еременко, прохаживающийся вдоль длинного стола, остановился и с осуждением посмотрел на меня. Уловил я на себе и суровые взгляды других генералов.
— Как могло случиться, что на распорядительной станции заморожено несколько вагонов капусты? — резко спросил командующий. И, не дожидаясь ответа, продолжал распаленно: — Наши люди в тылу с неимоверными трудностями выращивают для нас овощи, отрывают от себя кусок хлеба, отказывают себе во всем, чтобы мы были сыты и одеты, а здесь…
— Мне еще не докладывали о причинах, товарищ командующий, — ответил я. — Немедленно разберусь и доложу вам.
— Нет, вы только послушайте, что он говорит, — повернулся Андрей Иванович к Д. С. Леонову и Д. И. Андрееву. — Ему еще не докладывали… А кто же лучше всех должен знать, что происходит на распорядительных станциях, на складах? Командующий?
Я промолчал, оправдываться, конечно, не было смысла: это, учитывая крутой характер генерала Еременко, могло лишь подлить масла в огонь.
— И в чем вы хотите разбираться? Разве и без того не ясно, что этот преступный факт — результат безответственности начальника базы?
— Я хорошо знаю начальника базы, это толковый, инициативный офицер, — сказал я.
— Толковый… Толковый! — К моему удивлению, Андрей Иванович произнес эти слова уже вполне мягко, даже с иронией. — У толковых такого не может случиться. Идите! К вечеру все выяснить…
В приемной меня задержал адъютант командующего.