— Член Военного совета просил вас задержаться, подождать его.
Я подошел к окну и, глядя на темнеющий вдали лес, стал размышлять, как могло случиться, что на станции заморозили три пульмановских вагона капусты. Это вызывало несколько недоуменных вопросов. Во-первых, погода стояла не такая уж холодная — пять-шесть градусов мороза. Во-вторых, заморожены продукты только в трех последних вагонах, в остальных полный порядок, там в сохранности картофель, морковь, бочки с помидорами. Так мне доложили… Я решил сразу же поехать на распорядительную станцию и на месте найти ответ на вопросы.
Генерал Д. С. Леонов вышел из кабинета командующего через несколько минут. По пути к машине я высказал ему свои сомнения. Дмитрий Сергеевич молча выслушал меня и отрезал:
— Разобраться надо самым тщательным образом. Доложите мне… К командующему я зайду сам.
Майор, начальник полевой фронтовой базы, встретил меня, не скрывая своей растерянности. Он уверял, что разгрузка началась сразу же, как только эшелон пришел на станцию, и что при такой благоприятной погоде за несколько часов эта несчастная капуста не могла так промерзнуть. Я спросил, почему продукты заморозились только в трех последних вагонах. Начальник базы развел руками: и сам, дескать, понять не могу.
В маленькой комнатке начальника станции мы внимательно изучали документацию: где сформирован транспорт, кто его отправитель, какие поясы он прошел, какая температура воздуха была по пути следования. Все это время майор вел себя неспокойно, суетился, нервничал, понимая, что ему грозит в случае, если беда произошла по его вине.
Потом мы прошли к вагонам, и я предложил сверить их номера с обозначенными в документах. Сначала все шло как надо: номера на вагонах и в ведомости совпадали. И только номера трех последних вагонов в документах не числились. Вывод напрашивался единственный: где-то в пути следования эшелона к нему были прицеплены вагоны, предназначенные не нам. Трудно сказать, преднамеренной или случайной была эта ошибка. Но то, что вагоны с капустой простояли на той станции, где их прицепили к нашему транспорту, не один день, было совершенно ясно. Теперь оставалось выяснить, где, в каком месте произошло переформирование эшелона, куда загнали наши вагоны и чьи прислали нам. Это было уже, как говорится, дело техники. Майор, ободренный и несколько успокоенный, обещал все немедленно выяснить и доложить мне.
Генерал Д. С. Леонов выслушал по телефону мое сообщение молча.
— Да-а-а… — неопределенно протянул он и сухо добавил: — Постарайтесь отправить вагоны тому, кто их прислал. Заготовьте письмо на имя секретаря обкома партии за моей подписью. Такое нельзя оставлять без внимания…
…Вспомнив об этом, я с уважением подумал о командире дивизии А. И. Максимове, с которым мы недавно беседовали. Конечно же, он из тех людей, которые строго умеют требовать с подчиненных, не допуская при этом субъективных оценок их действий, не оскорбляя лишней подозрительностью, непродуманными, беспочвенными обвинениями.
— А к новому комдиву вы обращались? Докладывали ему, как обстоят дела на складах? — спросил я у Рожнова.
— Нет. В этом не было необходимости. Комдив сам не раз приходил ко мне, всем интересовался, обо всем расспрашивал. И людей выделил для сортировки картофеля.
Я смотрел на майора, на его бледное, осунувшееся лицо, на тонкие, костлявые руки, и мне до боли стало жалко его. Он никогда не отличался сильной комплекцией, но все-таки был, как говорится, в норме. Перенапряжение в работе, нелады в отношениях с прежним комдивом, нервные встряски явно отразились на его здоровье и внешнем виде. Горький повод для зубоскальства: начпрод самый тощий в дивизии.
— Ты не болеешь? К врачу обращался? — спросил я у Рожнова.
Тот ответил не сразу.
— Ночами плохо сплю. Кроме всех передряг здесь — пацаны у меня серьезно болеют. При эвакуации простудились, с тех пор и хандрят то один, то другой. Жена пишет, что вконец измучилась… — Кожа на худых щеках Рожнова дрогнула, чуть-чуть зарумянилась: — А вообще-то все это пройдет, Федор Семенович. Чую, что и дела с новым комдивом пойдут лучше. Он крут, но деятелен. А главное — нас стороной не обходит. С таким работать приятно…
Мы расстались с Рожновым, заверив друг друга в том, что он возьмется за дело с прежним энтузиазмом, а я буду чаще навещать его, помогать, если потребуется.
— Ну и как? — встретил нас генерал А. И. Максимов, когда мы снова появились у него. — Какое впечатление произвел на вас майор Рожнов? Хотя вы с ним давно знакомы… На меня небось обижается? Пришлось поднажать на него.