— Он прежде всего в поддержке нуждается. И именно от вас надеется ее получить. Испорчен картофель не только по его вине, — ответил я.
Генерал строго посмотрел на меня и сказал сухо:
— Знаю. Но целиком и полностью оправдывать начпрода не могу… Он отвечает за питание бойцов и пусть учится драться за каждый килограмм продовольствия, а не сваливает вину на дядю…
— Но ведь командир дивизии — не чужой дядя. Он заинтересован в том, чтобы накормить людей, обеспечить их всем необходимым не меньше, чем начпрод, скорее больше, — вставил полковник Б. А. Коркунов.
— Ладно, ладно, — примирительно улыбнулся генерал, поняв, что, кажется, хватил лишку. — С Рожновым у нас будет все в норме. Я научу его драться. Вообще-то он работник неплохой, порядок любит — это я заметил…
За окном устало светило солнце. Оно уже склонялось к горизонту, когда мы с Борисом Алексеевичем вышли на улицу. Шофер уже запустил двигатель и нетерпеливо посматривал на нас. Мысль, родившаяся у меня при разговоре с Рожновым, — побывать и у моего давнего знакомого — начпрода полка капитана П. Н. Лосева, окончательно окрепла. В самом деле, быть рядом с этим человеком, милым, голубоглазым, вечно улыбающимся Лосевым, к которому я относился с большим уважением, всегда с радостью встречал его в управлении, и не заехать к нему!..
— К Лосеву, — сказал я шоферу, назвав пункт, где располагался полк.
Проехав по лесу минут двадцать, мы оказались в небольшой деревушке. По всему было видно, что здесь недавно шли крутые бои: многие дома были разрушены, повсюду кучи обгоревших бревен, торчащие из пепла печные трубы. Домишки, которые уцелели, выглядели одиноко и сиротливо.
Миновав все караулы, мы подъехали к маленькому домику, окруженному огромными соснами. Сержант, сопровождавший нас, кивнул на едва светившиеся окна дома, предположил:
— Здесь сегодня, видно, и начальство. А вообще-то здесь живет капитан Лосев. — Он загадочно улыбнулся.
Уже в сенцах был ясно слышен возбужденный разговор. «Наверняка какое-нибудь празднество», — с неудовольствием отметил я и решительно толкнул дверь. Накурено в комнате так, что хоть топор вешай… В тусклом свете двух керосиновых ламп трудно различить лица людей, сидящих за столом.
Капитан Лосев вмиг оказался возле нас.
— Вот неожиданность! — повторял он, помогая нам раздеться. — А у нас, видите ли, событие…
К нам медленно и как-то нерешительно подошла женщина. Невысокого роста, узкоплечая, миловидная. Гладко причесанные волосы, большие удивленные глаза и ямочки на щеках делали ее похожей на девочку-подростка. Мне показалось, что я видел когда-то это лицо.
— Знакомьтесь, Федор Семенович, это Саша. — Лосев нежно посмотрел на женщину.
Я пожал протянутую мне худенькую руку, стараясь вспомнить, где все-таки я видел это лицо. И вспомнил… Однажды, когда Лосев приезжал в управление, мы вечером сидели у меня, и он рассказывал о своем детстве, о юношеских годах, о родителях, живших на родной Орловщине. Одно откровение Лосева меня тогда просто потрясло. Оказалось, что он уже многие месяцы носил на сердце такую тяжесть, какая была под силу далеко не каждому, и никто не знал, не догадывался о неизмеримом горе этого человека. Родители П. Н. Лосева и жена, с которой он прожил почти пять лет, были казнены фашистами за укрывательство партизан. В живых из всех близких капитана остались два его сына, которых ночью тайком увела из деревни молодая учительница. Так и жили они у нее…
Лосев тогда показал мне фотокарточку. Сделанная каким-то любителем, она вряд ли точно передавала черты лица женщины, к которой прильнули два наголо остриженных мальчугана. И все-таки лицо показалось мне обаятельным, лицо простой русской женщины, немало пережившей, но не потерявшей от этого красоты.
И вот она, эта женщина, стояла передо мной.
— Слышал о вас. И даже видел на фотографии, — сказал я, тихо пожав ее руку. — Какими судьбами к нам?
— Я просил приехать, — пояснил Лосев. — Мне о многом с ней поговорить надо. Пацаны растут, хлопот с ними прибавляется, а ей…
— Петя! — строго сказала женщина. — Как я понимаю, это твои начальники, но прежде всего гости!
— Прошу, прошу! — засуетился Лосев. — Чем богаты, тем и рады…
— Зовите меня просто Саша… — сказала землячка Лосева, предлагая мне стул. — Если хотите — Александра Федоровна.
— Как добирались к нам?
— И не говорите! — улыбнулась она. — Ни в сказке сказать, ни пером описать. Но теперь все позади… Правильно я сделала, что приехала? — вдруг спросила Саша, и радостная, счастливая улыбка слетела с ее лица. — Всякое ведь могут подумать…