Бросив на ходу шоферу, чтобы он ехал в штаб, я юркнул на заднее сиденье. Снаряды рвались недалеко от нас, на краю деревни. Один из домов горел, но его никто даже не пытался спасать. Треск сухого дерева и черепицы слышен был здесь.
В штабе на этот раз было почти пусто. Часовой сообщил, что командир полка, его заместитель по политчасти и представитель политотдела дивизии находятся в батальоне Северцева, который отбивает атаки гитлеровцев.
Я решил проверить, как проведена разгрузка продуктов.
Начальник склада, а теперь и исполняющий обязанности начальника продовольственной службы, пожилой старшина, доложил, что все уложено на хранение и что теперь продуктов хватит наверняка дней на десять. Плюс еще свои ресурсы.
Недалеко за складом начинались ходы сообщения, а дальше — метрах в двухстах — траншеи.
— Пройдемте-ка в одно из подразделений, — предложил я.
— А вот здесь прямо перед нами шестая рота, — кивнул старшина.
Через пять минут мы были уже на переднем крае.
Бойцы собрались в окопе группами. Одни читали истрепанную газету, другие дымили цигарками и вяло о чем-то переговаривались, а двое красноармейцев, присев на корточки у открытого вещмешка, сосредоточенно закусывали. Они встали, когда я подошел, быстро вытерли тыльными сторонами ладоней губы.
— Сухой паек? — спросил я, показав на оставшийся открытым вещевой мешок.
— Так точно, товарищ полковник.
— Что у вас там?
— Сухари, тушенка, концентрат пшенной каши…
— У каждого есть такой паек?
Один из бойцов улыбнулся:
— Раньше был, а сейчас нет, откуда ж взять? Говорят, что доставить продовольствие нам трудно…
— А сейчас-то зачем взялись за сухой паек? Ведь скоро ужин, горячую пищу получите.
— Кто знает, получим ли еще, а есть охота. Не раз уж так бывало: только ужин приготовят, а немец обстрел начинает, да такой, что от кухни одни железки остаются…
— Тогда надежда на сухой паек?
— Выручает он…
Я вспомнил, как настойчиво мы добивались, чтобы в любых условиях каждый красноармеец имел в вещевом мешке определенную норму необходимых продуктов питания. Кое-кто из командиров скептически относился к нашим рекомендациям: дескать, боец и так навьючен до предела, а тут еще продовольствие таскай с собой. Пришлось через члена Военного совета узаконить это положение, наладить проверку его выполнения. По вашим представлениям некоторые командиры, нарушившие установленный порядок, получили строгие взыскания.
Выходит, поступили мы тогда правильно. На войне обстановка может сложиться по-разному, не всегда можно рассчитывать на горячий обед или ужин. К тому же период между обедом и ужином длительный, и бойцу обязательно захочется подкрепиться. Вот, например, как этим бойцам…
К нам подошел коренастый майор, назвался командиром батальона и, узнав о цели моего посещения передовой, предложил:
— Вот-вот подвезут ужин, товарищ полковник. Посмотрите сами, как питаются люди. Хотя… — Офицер осекся. — Ужин-то будет сегодня не типичный, чуть ли не праздничный, из свежих продуктов. Знатоки уже пронюхали, что вы приехали с гостинцами…
Но не прошли мы и десятка два шагов, как комбата окликнули. Прибежал посыльный.
— Полковника Саушина срочно просят прибыть в штаб, — доложил он комбату.
Мы с комбатом распрощались.
— Снимем пробу в другой раз с вашего праздничного ужина…
— Приезжайте!
В штабе мне сказали, что звонил начальник тыла фронта и передал мне приказание немедленно вернуться в штаб фронта. К утру следовало быть там.
…До штаба фронта мы добрались, как говорится, без особых приключений. Ранним утром я доложил по телефону начальнику тыла фронта о прибытии и получил приказание к десяти часам быть у него. Зайдя ненадолго домой, чтобы привести себя в порядок, я сразу же поспешил в управление.
У генерала Д. И. Андреева было людно. Здесь были все начальники управлений, начальники тылов армий и корпусов. Это навело на мысль, что на совещании будет обсуждаться какой-то весьма важный вопрос. Сомнений почему-то не было: речь пойдет о подготовке к решающему штурму Кенигсберга.