— Олечка, думаете, с ваших композиторов вы будете сыты? Ну почему вы не хотите устроиться в столовую? Я могу устроить вас кассиршей, у меня есть блат. Решайте теперь, потом поздно будет — желающих не оберешься. Вчера одна кандидат наук приходила, пронюхать.
Но мама категорически отказывается.
Тетю Соню, которая раньше работала счетоводом, Зинаида Павловна «устроила» официанткой. Тетя возвращается домой поздно, валясь с ног. Она приносит с собой в судочке немного вываренных, горьких, черных макарон.
Накладывает мне в блюдечко, а потом мы с ней садимся клеить карточные талоны, используя в качестве клея те же макароны. Талоны нужны для отчетности. Я леплю их замусленными, грязноватыми рядами на тетрадные листы в косую линеечку.
— Ох, Ленка, ты меня выручила, — говорит, зевая, тетя Соня и, ложась спать, укутывает худые плечи серым платком. «Тетя Соня тоже не умеет устраиваться», — думаю я.
Новый год
31 декабря 1941 года, утром, мама объявила: — Однодневная голодовка!
Новый год мы должны встретить, как подобает. Праздник есть праздник.
И праздник вошел в наш нетопленый, изрешеченный осколками снарядов дом.
Целый день мы в радостной суете. Назло ненавистным фашистам, которые рвутся к нашему прекрасному городу, назло бомбежкам, вшам, цинге, дистрофии мы будем отмечать Новый год весело! Будем смеяться, будем петь, будем плясать!
Подтянув потуже пояса, в старую довоенную коробку из-под торта откладываем свой скудный дневной рацион.
Краюшечки хлеба, маленькие, похожие на обмылки, кусочки плавленого сыра, пару солдатских сухарей, которыми угостил нас Шурка Матвеев, немного черной муки (из нее варится суп), мисочку тушеной хряпы. Мне поручено следить за целостью и сохранностью всех этих богатств. Но это все равно, что доверить волку стадо овец — нет-нет, я и отколупну чего-нибудь из картонки.
Подозреваю, что для того меня, по-видимому, в охранницы и посадили.
Взрослые озабочены выпивкой.
— Вот вам, держите шампанское, — дядя Саша торжественно ставит на стол завернутый в газету сверток.
— Неужели достал? — ахает мама. — Но где же, бог мой?
— Кто ищет, тот всегда найдет, — важно отвечает дядя Саша. — Разворачивай.
Что это?
Мама отскакивает от стола. Из клочковатых газет торчат стеклянные колбы, пробирки, в прозрачной жидкости плавают бурая лягушка, какой-то червяк, рыбина.
Дядя Саша покатывается со смеху. Знакомые учителя подарили ему кое-что из оборудования биологического кабинета одной разбомбленной школы.
Преодолев свой первоначальный ужас, мама сливает спирт в хрустальный графинчик. «Тварей» выбрасывают в помойное ведро. Папе решено ничего не говорить до тех пор, пока не выпьет.
Поближе к вечеру в нашу комнату, самую просторную в квартире, соседи приносят кто что может: один красивую посуду, доцент Раппапорт, объявившийся в этот день, — белую камчатную скатерть, Зинаида Павловна — настоящий пирог с капустой.
Этот пирог среди наших блокадных закусок сияет, как солнце. Я и без того возбуждена, а тут прихожу в настоящий восторг. Вот это будет Новый год!
Мама и Галя со значительными лицами колдуют у стола. Сервировка первоклассная, но как расположить еду, чтобы стол не выглядел пустым, — это задача не из легких. На позолоченном фарфоровом блюде хряпа явно «не выглядит». А мучная тюря в роскошном соуснике?
Приносят и дрова — в буржуйке пылает веселое пламя. В последний момент влетает дядя Коля. У него есть для мужчин сюрприз — он раздобыл, вдобавок к биологическому спирту, две плоские жестянки сухого. Если его немножко подогреть на огне, он превратится в обыкновенный, жидкий.
Половина двенадцатого. Времени остается в обрез. Мама быстро скидывает ватные брюки и облачается в синее шерстяное платье — ее лучший наряд.
Сегодня папа специально ходил за ним пешком на Васильевский. У меня в голове красная лента, волосы распущены по плечам. Но всех затмевает Зинаида Павловна — на ней яркое шелковое платье и сверху казакин из тонкого коверкота.
— Для Сашки расстаралась, — низким голосом говорит тетя Соня. — Ну, пускай, пускай старается.
Но я не приемлю сейчас этого злорадства: за пирог я готова Зинаиде Павловне простить все, что угодно!
До Нового года — пять минут, сообщает торжественно репродуктор.
— Слышите, это Левитан! Слышите, как он говорит? Понимаете, что это значит?! — обращается к нам взволнованный папа.