низкий шкаф, набитый довольно потрепанными игрушками. На верхней полке лежали
более хрупкие вещи, с которыми разрешалось играть в дождливую погоду или когда Няня
бывала в особенно хорошем расположении духа. Там была Коробка с Красками и
Кисточки из Настоящего Верблюжьего Волоса и кипа листов с Картинками для
Вырезания. Там же были все те вещи, про которые Няня говорила, что от них только грязь
и она их терпеть не может. Одним словом, самые лучшие вещи.
А в центре этой Няниной вселенной, возвышаясь над всем остальным, находилась
сама Няня. Персона номер один в верноновской Троице. Вся такая большая и широкая, накрахмаленная и шуршащая. Всезнающая, всемогущая. Не было ничего лучше Няни.
«Мне лучше знать, чем маленькому мальчику» — так она часто говорила. Всю свою жизнь
она провела в присмотре за мальчиками (за девочками тоже, но они Вернона не
интересовали), а те один за другим вырастали и создавали ей Хорошую Репутацию. Она
так говорила, и Вернон ей верил. Он не сомневался в том, что тоже вырастет и сделает
Няне хорошую репутацию, хотя временами казалось, что едва ли. В Няне было нечто
внушавшее благоговение, но одновременно бесконечно уютное. Она знала ответы на все
вопросы. Например, Вернон поставил перед ней загадку ромбиков и крестов на обоях.
— A-а. Что тут такого? — сказала Няня. — Всегда есть два взгляда на вещи,
неужели никогда не слышал?
И поскольку однажды она буквально те же слова говорила Винни, Вернон был
вполне удовлетворен. Он даже стал зрительно представлять себе эту задачу в виде буквы
А: по одной стороне на нее заползают кресты, а по другой спускаются ромбы.
После Няни шел Бог. Бог тоже был для Вернона исключительно реальным, в
основном из-за того, что он так плотно заполнял разговоры Няни. Няня знала, что ты
делаешь, почти всегда, но Бог знал все, и Бог был даже еще более удивительным
существом, чем Няня, если это только возможно. Например, ты не мог видеть Бога, что
было несправедливо, потому что это давало ему преимущество: он-то тебя видел. Даже в
темноте. Иногда, лежа ночью в кровати, Вернон думал, что вот Бог сейчас смотрит на него
из темноты, и от этой мысли по спине пробегали мурашки.
Но вообще-то по сравнению с Няней Бог не очень досаждал Вернону. О нем можно
было просто не вспоминать — пока Няня не заведет о нем разговор.
Однажды Вернон взбунтовался.
— Няня, знаешь, что я сделаю, когда умру?
Няня в это время вязала носок. Она сказала:
— Один, два, три, четыре — ну вот, упустила петлю. Нет, мистер Вернон, не знаю, конечно.
— Я пойду в рай... я пойду в рай... и прямо к Богу, прямо к нему пойду и скажу: ты
ужасный человек, я тебя ненавижу!
Тишина. Ну вот. Он сказал. Немыслимая, неописуемая дерзость! Что-то теперь
будет? Какая страшная кара, земная или небесная, падет на его голову? Он ждал, затаив
дыхание.
Няня подхватила петлю. Посмотрела на Вернона поверх очков. Невозмутимая,
безмятежная.
— Вряд ли Всемогущий обратит внимание на то, что болтает гадкий мальчишка.
Винни, подай, пожалуйста, вон те ножницы.
Вернон удрученно ретировался. Не получилось. Няню не сокрушить. Мог бы и сам
догадаться.
2
А еще был мистер Грин. Он был вроде Бога в том смысле, что его тоже нельзя было
увидеть, но он был совершенно реальным, Вернон это знал. Он точно знал, например, как
мистер Грин выглядит: среднего роста, довольно полный, слегка похож на зеленщика из их
деревни, который пел в церковном хоре дребезжащим баритоном; у него красные щеки и
усы щеточкой. Глаза у него голубые, ярко-голубые. Самое замечательное в мистере Грине
было то, что он любил играть. Про какую бы игру Вернон ни подумал, всегда оказывалось, что мистер Грин любит в нее играть. Вернон и еще про него кое-что знал. Например, у
него было сто детей. И еще трое. По мнению Вернона, те сто держались кучей; они
веселой толпой ходили за Верноном и мистером Грином по тисовым аллеям. А трое были
особенные. У них были имена, самые прекрасные имена, какие знал Вернон: Пудель, Белка и Кустик.
Пожалуй, Вернон был одиноким мальчиком, но сам этого не знал. Потому что, как
видите, он мог играть с мистером Грином, Пуделем, Белкой и Кустиком.
3
Долгое время Вернон не мог решить, где же у мистера Грина дом. Неожиданно ему
пришло в голову, что мистер Грин, конечно же, живет в Лесу. Лес для Вернона заключал в
себе особую притягательность. Одной стороной к нему примыкал парк, и Вернон часто
крался вдоль высокой зеленой изгороди в надежде найти трещинку, чтобы сквозь нее