Выбрать главу

Мама закрылась в своей комнате. Вернон слышал из-за двери, что она тоже плакала. Мать не посылала за ним, а ему не приходило в голову пойти к ней. Он ненавидел звуки плача – всхлипывания, сопения, – особенно когда они раздаются рядом, а плачущие люди почему-то всегда норовили его обнять. Нет ничего хуже неприятных звуков – от них внутри все сворачивается, как засохший лист. Хорошо, что мистер Грин никогда таких звуков не издавал.

Уинни упаковывала вещи. Няня была с ней – теперь она не выглядела такой ужасной.

– Пускай это послужит тебе уроком, – говорила няня. – На новом месте не должно быть никаких шашней.

Уинни, всхлипывая, пробормотала, что ничего такого и не было.

– Надеюсь, и не будет, пока я распоряжаюсь в детской, – заявила няня. – Все из-за твоих волос. Моя дорогая матушка всегда уверяла, что все рыжие девушки – ветреницы. Я не говорю, что ты плохая девушка. Но такое поведение не к лицу – иного слова не подберешь.

Няня еще много чего добавила, но Вернон уже не слушал. Он размышлял о том, что означает «не к лицу». «К лицу» можно сказать о шляпе. Но при чем тут шляпа?

– Что такое «не к лицу», няня? – спросил он позже.

– Это значит «не подобает», – ответила няня, не вынимая изо рта булавки – она кроила для Вернона полотняный костюм.

– А что такое «не подобает»?

– Маленькие мальчики любят задавать глупые вопросы, – отозвалась няня с быстротой, обусловленной долгим профессиональным опытом.

2

После полудня отец Вернона пришел в детскую. Вид у него был довольно странный – смущенный и в то же время вызывающий.

– Привет, Вернон, – поздоровался он, быстро моргая под заинтересованным взглядом сына.

– Здравствуй, папа.

– Я уезжаю в Лондон. Пока, старина.

– Ты уезжаешь, потому что поцеловал Уинни? – с любопытством осведомился Вернон.

Отец пробормотал слова, которые, как хорошо понимал Вернон, ему не следовало слышать, а тем более повторять. Он знал, что эти слова используют только джентльмены, а не мальчики, и это настолько его завораживало, что у него вошло в привычку повторять их про себя перед сном вместе с другим запретным словом – «корсет».

– Кто рассказал тебе об этом?

– Никто, – ответил Вернон после недолгого колебания.

– Тогда откуда ты знаешь?

– Значит, это правда?

Отец молча мерил шагами комнату.

– Уинни иногда меня целует, – продолжал Вернон, – но мне это не нравится, так как приходится целовать и ее. Садовник часто ее целует – на-верно, ему это нравится. По-моему, поцелуи – глупость. Как ты думаешь, папа, если бы я стал взрослым, мне больше бы нравилось целовать – Уинни?

– Думаю, что да, – осторожно ответил отец. – Иногда сыновья вырастают очень похожими на своих отцов.

– Я бы хотел быть похожим на тебя, – радостно встрепенулся Вернон. – Ты отличный наездник. Сэм говорит, что тебе нет равных во всем графстве и что никто лучше тебя не разбирается в лошадях. Я бы больше хотел походить на тебя, чем на маму. Сэм сказал, что, когда мама ездит верхом, у лошади спина болит.

Последовала пауза.

– Мама прилегла, так как у нее разболелась голова, – быстро добавил Вернон.

– Знаю.

– Ты с ней попрощался?

– Нет.

– Тогда попрощайся скорее, а то коляска уже подъезжает.

– Боюсь, что я не успею.

Вернон понимающе кивнул:

– Ну и хорошо. Не люблю целовать людей, когда они плачут. Мне вообще не нравится, когда мама меня целует. Она тискает меня изо всех сил и говорит прямо в ухо. Пожалуй, мне больше нравится целовать Уинни. А тебе, папа?

Отец внезапно вышел из комнаты, обескуражив Вернона. За несколько секунд до того в детскую вошла няня. Она почтительно шагнула в сторону, пропуская хозяина, и у Вернона сложилось смутное впечатление, что ее приход смутил отца.

Кэти, помощница горничной, принесла чай. Вернон играл в кубики в углу. Старая мирная атмосфера детской вновь сомкнулась вокруг него.

3

Игру неожиданно прервали. В дверях появилась мама. Ее глаза опухли от слез, и она прикладывала к ним носовой платок, всем своим видом воплощая скорбь и отчаяние.

– Он уехал! – воскликнула она. – Уехал, не сказав мне ни слова! О, мой бедный малыш!

Мать подбежала к Вернону и заключила его в объятия. Башня, которую он с большим старанием соорудил на этаж выше, чем ему удавалось до сих пор, моментально превратилась в развалины. Пронзительный голос матери царапал слух: