Мысли ее вернулись к тому дню, когда Родни рассказал ей о предложении своего дяди.
Семья издавна владела респектабельной юридической фирмой, и, само собой разумеется, предполагалось, что Родни, сдав экзамены, будет ее сотрудником. Но предложение дядюшки Гарри стать партнером, причем на исключительно выгодных условиях, было, можно сказать, редким, непредвиденным везеньем.
Джоан была на небесах от счастья, она тепло поздравила Родни, но вдруг заметила, что он не разделяет ее чувств. Он ни с того ни с сего произнес совершенно немыслимые слова: «Если я приму предложение…»
— Ой, Родни! — воскликнула Джоан разочарованно.
Она ясно помнила, каким бледным и огорченным сделалось его лицо, когда он повернулся к ней. Она не подозревала до той минуты, что Родни такой нервный. Его руки, державшие брикет торфа, дрожали. Темные глаза смотрели умоляюще.
— Я ненавижу кабинетную работу, — сказал он, — ненавижу!
Джоан поспешила выказать сочувствие.
— Я знаю, дорогой. Это безумно скучная и однообразная работа, сплошная рутина, совсем не интересно. Но ведь быть партнером — другое дело, — я хочу сказать, тебе будет не безразлично.
— Контракты, лицензии, дома с пристройками и участками, сделки, «в случае, при условии, как указано…» — бубнил он бессвязные слова из юридического лексикона: на губах улыбка, а в печальных глазах — мольба, мольба, обращенная к ней. А она так любила Родни!
— Но ведь было заранее известно, что ты будешь работать на фирме.
— Я знаю, знаю. Но мог ли я предвидеть, что возненавижу все это до такой степени?
— Но… я не понимаю… что тогда… чем бы ты хотел заниматься?
Тут Родни заговорил охотно, речь его полилась свободно:
— Я хотел бы стать фермером. Литтл-Мид выставлена на продажу. Ферма в запущенном состоянии, Харли не занимался ею, но именно поэтому она дешево стоит, а земля там отличная, понимаешь…
И он продолжал в том же духе, строя планы, касаясь, к изумлению Джоан, подробностей и рассуждая о том, в чем она совершенно не разбиралась: о пшенице и ячмене, о яровых и озимых, о выведении коров молочных пород.
В ответ она только проговорила упавшим голосом:
— Литтл-Мид… но это же возле самого Эшлдауна, в такой глуши…
— Там хорошая земля, Джоан… и это стоящее дело…
Родни снова принялся ее убеждать. Джоан и не подозревала, что он способен так загореться, говорить так много и так убежденно…
— Но, милый, сможешь ли ты зарабатывать этим на жизнь? — с сомнением спросила она.
— На жизнь? О да, уж на жизнь-то я наверняка заработаю.
— Но все в один голос твердят, что фермерство не приносит дохода.
— Обычно не приносит. Но кому-то везет, кто-то вкладывает в хозяйство солидный капитал.
— Да, но видишь ли… я хочу сказать, это недальновидно.
— Ты ошибаешься, Джоан. Не забывай, что у меня есть кое-какие деньги, и если ферма окупит себя и даст небольшой доход, мы не пропадем. Ты только представь себе, до чего восхитительная у нас будет жизнь! Это же грандиозно — жить в деревне!
— По-моему, ты не представляешь себе, что это такое.
— Еще как представляю! Ты разве не знаешь, что мой дед со стороны матери был крупным фермером в Девоншире?[275] Детьми мы проводили там каникулы. Я никогда в жизни не был счастливее.
«Верно говорят, что мужчины — сущие дети…» — подумала Джоан.
— Ведь жизнь — не каникулы, — заметила она осторожно. — Нам надо думать о будущем, Родни. У нас есть Тони. — Тони тогда было одиннадцать месяцев. — И могут быть еще дети.
Родни окинул ее быстрым вопросительным взглядом, а она улыбнулась и кивнула.
— Ну так тем более, Джоан, почему же ты не согласна? Что может быть лучше для детей, чем ферма? Самое здоровое место. Там они будут есть свежие яйца и пить парное молоко, бегать где хотят и учиться ухаживать за животными.
— Но, Родни, есть еще столько всего, что нельзя не принимать в расчет. Дети должны учиться. Учиться в хорошей школе. А это дорого. Их надо обувать, одевать, следить за их зубами, водить к доктору. И друзья у них должны быть подходящие. Ты не можешь делать только то, что нравится тебе… Не имеешь права забывать о детях, раз дал им жизнь. В конце концов, у тебя есть перед ними обязательства.
— Они будут счастливы… — повторил Родни упрямо, но на этот раз в его голосе послышалось сомнение.
— Это недальновидно, Родни, на самом деле. Послушай, ведь, работая на фирме, ты, возможно, будешь когда-нибудь получать две тысячи фунтов в год.