Когда явился индус, чтобы забрать чайную посуду, она спросила у него:
— Чем вы тут занимаетесь?
Вопрос, похоже, удивил его.
— Обслуживаю пассажиров, мемсаиб.
— Это понятно. — Она сдержала нетерпение. — Но ведь это не может отнимать у вас все время?
— Я подавать завтрак, ленч, чай.
— Да-да, но я не об этом. У вас есть помощники?
— Мальчишка-араб — бестолковый, ленивый, грязнуля — я сам за всем следить, не доверять мальчишке. Он носить воду для купания, выливать воду для купания, помогать на кухне.
— Значит, вас здесь трое — вы, повар и мальчик? У вас, должно быть, остается много свободного времени. Вы читаете?
— Читать? Что читать?
— Книги.
— Я не читать.
— А чем же вы тогда занимаетесь, когда не работаете?
— Ждать, когда надо опять работать.
Бесполезно, подумала Джоан. С ними бесполезно разговаривать. Эти люди не понимают, о чем вы им толкуете. Вот человек, который живет здесь всегда, месяц за месяцем. Иногда он, наверное, устраивает себе выходной, отправляется в город, встречается с друзьями, напивается. Но неделю за неделей он торчит здесь. Конечно, у него есть повар и мальчишка… Мальчишка, когда не работает, спит на солнцепеке. Больше ему от жизни ничего не надо. У меня с ними нет ничего общего. По-английски индус может побеседовать разве что о еде, да еще сообщить, что «погода хорошая».
Индус вышел. Джоан беспокойно зашагала по комнате.
Хватит валять дурака. Она должна составить для себя нечто вроде плана. Пройти своего рода курс размышлений. «Я не имею права… как бы это сказать… потерять присутствие духа».
Все дело в том, убеждала себя Джоан, что ее жизнь всегда была насыщенной, напряженной. У нее было множество интересов. Это была цивилизованная жизнь. А если у вас в жизни все просчитано и взвешено, то вынужденное безделье, естественно, приводит вас в замешательство. Чем деятельней и культурней женщина, тем труднее ей с этим смириться.
Конечно, и у нее на родине встречаются люди, которые способны часами бездельничать. Вот они, вероятно, пожили бы здесь с превеликим удовольствием.
Даже миссис Шерстон, чьей энергии и трудолюбия хватило бы на двоих, и та иногда посиживала без дела. Случалось это во время прогулок. Заговорит о чем-то с необыкновенной горячностью и вдруг ни с того ни с сего опустится на бревно или вязанку вереска и сидит, уставясь в пространство.
Как в тот день, когда Джоан приняла ее за дочь Рэндолфов…
Джоан даже немного покраснела, вспомнив о своем тогдашнем поведении.
Она, можно сказать, шпионила. Занятие, которого впоследствии стыдилась Потому что была совершенно к нему не склонна.
Но с девицей вроде этой Мирны Рэндолф… Для которой нравственность — пустой звук…
Джоан попыталась вспомнить, как все это вышло.
Она занесла цветочки старенькой миссис Гарнет и, когда выходила на крыльцо, услыхала голос Родни, доносившийся с дороги из-за забора. Его голос и голос женщины, отвечавшей ему.
Поспешив проститься с миссис Гарнет, она вышла на дорогу. Она лишь мельком увидела Родни и, Джоан не сомневалась, дочку Рэндолфов, которые свернули на проселок, идущий к Эшлдауну.
Да, ее поступок не из тех, которыми можно гордиться. Но тогда она почувствовала, что должна знать наверняка. Родни едва ли был виноват, всем было известно, кто такая Мирна Рэндолф.
Джоан, выбрав тропинку через Хэлинг-Вуд, вышла на обнаженный склон Эшлдауна и сразу увидела их — парочка неподвижно сидела, любуясь скромным деревенским пейзажем, открывавшимся внизу.
Какое она испытала облегчение, разглядев, что это никакая не Мирна Рэндолф, а миссис Шерстон! Они и сидели-то не рядом. Их разделяло фута четыре — не меньше. В самом деле, необычное расстояние — едва ли знак дружеского расположения! Впрочем, Лесли Шерстон никогда и не выказывала дружеских чувств по отношению к Родни, во всяком случае внешне. И как соблазнительницу ее воспринимать было невозможно — подобная мысль казалась просто нелепой. Нет, Лесли всего-навсего отправилась на обычную свою прогулку, а Родни увидел и, со свойственной ему любезностью, составил ей компанию.
Сейчас они отдыхали после подъема на Эшлдаун и наслаждались видом, перед тем как спуститься вниз.
Поразительно было то, что они совсем не двигались и не разговаривали. Ведут себя как-то не по-компанейски, подумала Джоан. Что ж, вероятно, задумались каждый о своем. Видимо, полагают, что знакомы достаточно хорошо, чтобы не выжимать из себя слов, силясь поддержать разговор.