— А мне все-таки кажется, что ты склонен переоценивать обычное для девчонок глупое увлечение. Аврелия фантазерка и любит выдумывать…
Родни не дал ей закончить.
— Джоан, милая моя, не стоит успокаивать себя, твердя то, во что ты сама не веришь. Аврелия всерьез увлечена Каргилом.
— В таком случае, это неблагородно с его стороны… ужасно неблагородно…
— Да, именно таким будет общий приговор. Но поставь себя на место бедняги. Жена, которая уже никогда не выздоровеет, и щедрое сердце Аврелии. Живость и свежесть ее ума, которые сулят ему радость и счастье.
— Он старше ее на двадцать лет!
— Знаю, знаю. Будь он хотя бы лет на десять моложе, искушение было бы меньшим.
— Он наверняка чудовище… настоящее чудовище.
Родни вздохнул.
— Нет, он не чудовище. Он приятный и очень благородный человек, который страстно любит свою профессию и сделал выдающуюся работу. К тому же он неизменно проявлял доброту и порядочность по отношению к жене.
— Ну вот, теперь ты хочешь сделать из него святого.
— Вовсе нет, Джоан. А вообще многие из святых были подвержены страстям. У большинства из них в жилах текла кровь, а не водица. Да, Каргил мужчина. Мужчина, который вполне способен влюбиться и страдать. А возможно и разбить свою собственную жизнь, свести к нулю дело, которому он посвятил себя. Это не от него зависит.
— А от кого?
— От нашей дочери. От того, насколько она окажется волевой и дальновидной, — произнес Родни задумчиво.
— Мы должны забрать Аврелию отсюда, — решительно заявила Джоан. — Что, если отправить ее в круиз? По северным столицам или на греческие острова — что-нибудь в этом роде.
Родни улыбнулся.
— Ты предлагаешь лекарство, которое прописывали твоей школьной подруге Бланш Хаггард? Ей, если помнишь, оно не помогло.
— Думаешь, Аврелия примчится назад из какого-нибудь иностранного порта?
— Сомневаюсь, что она вообще уедет.
— Чепуха. Мы настоим.
— Джоан, родная, пожалуйста, постарайся оценить ситуацию трезво. Нельзя силой заставить послушаться молодую, но уже взрослую женщину. Мы не сможем ни запереть Аврелию в ее комнате в Крейминстере, ни заставить уехать, да мне, откровенно говоря, не хотелось бы ни того, ни другого. Все это временные меры. Аврелию способны убедить лишь доводы, к которым она отнесется с уважением.
— То есть?
— Реальность. Правда.
— А почему бы тебе не сходить к нему, к Руперту Каргилу. Пригрози ему скандалом.
Родни опять вздохнул.
— Я опасаюсь, очень опасаюсь необдуманных шагов.
— Что ты имеешь в виду?
— Что Каргил все бросит, и они уедут вместе.
— Разве это не будет означать конец его карьеры?
— Несомненно будет. Не думаю, что такое поведение сочтут несовместимым с его профессиональной деятельностью, но он совершенно уронит себя в глазах общества — ведь у него не совсем обычные обстоятельства.
— Тогда, конечно, если он это ясно осознает…
— Он немного не в себе сейчас, Джоан. Ты вообще-то хоть чуть-чуть понимаешь, что такое любовь? — теряя терпение, спросил у нее Родни.
Что за странный, однако, вопрос! Она ответила сердито:
— Нет, что такое подобная любовь, слава богу, не понимаю…
И тогда Родни повел себя совсем уж неожиданно. Он улыбнулся ей, очень ласково сказал: «Бедная крошка Джоан», поцеловал и ушел как ни в чем не бывало.
Все-таки хорошо, что он тогда с сочувствием отнесся к ее переживаниям из-за этой ужасно неприятной истории, вспоминала Джоан.
Да, беспокойное было времечко. Аврелия замкнулась в себе и ни с кем не разговаривала, иногда даже не отвечала матери.
Я стараюсь повлиять на девочку, говорила себе Джоан, но что можно сделать, если она даже не хочет слушать?
Бледная, силясь оставаться вежливой, Аврелия просила:
— Послушай, мама, может быть, не стоит продолжать? Разговоры, разговоры, разговоры. Я тебя понимаю, но неужели ты не способна усвоить простую истину: все, что бы ты ни говорила и ни делала, бесполезно.
Так и шло до тех пор, пока однажды в сентябре Аврелия, побледнев еще больше, не сказала им обоим:
— Я решила поставить вас в известность. Мы с Рупертом считаем, что дольше так продолжаться не может. Мы уезжаем вместе. Я надеюсь, жена даст ему развод. Но если и не даст, это ничего не изменит.
Джоан начала было бурно возражать, но Родни ее остановил:
— Будь добра, Джоан, позволь разобраться мне. Аврелия, я хочу поговорить с тобой. Пойдем ко мне в кабинет.
— Ну в точности директор школы, да, папа? — Аврелия изобразила что-то похожее на улыбку.