— Я думаю, — медленно сказала Джоан, — что мы очень сдержанный народ.
— Да-да. У англичанки, недавно вышедшей замуж, даже нельзя поинтересоваться, намерена ли она рожать. То есть, во всяком случае, нельзя поинтересоваться за столом во время ленча. Нет, ее следует отвести в сторонку, чтобы спросить об этом шепотом. И тем не менее если ребенок уже родился и лежит в колыбельке, то осведомиться о нем вполне прилично.
— Видите ли, это ведь очень личное, правда?
— Нет, не нахожу. Позавчера я встретилась с подругой, которую ле видела много лет. Она венгерка. Митци, говорю я ей, ты замужем, не так ли, причем несколько лет, и у тебя нет ребенка, почему? Она отвечает мне, что не может понять, почему! Пять лет они с мужем стараются изо всех сил! Что, спрашивает она, можно тут поделать? И поскольку мы находимся на званом обеде, все начинают давать советы. Да, и поверьте, много весьма дельных. Кто знает, может быть, какой-то поможет?
Джоан сочла пример не слишком убедительным.
Однако внезапно она ощутила, что в ней нарастает желание открыть свое сердце этой дружелюбной забавной иностранке. Она смертельно захотела поделиться с попутчицей недавно пережитым опытом. Словно должна была сама себя убедить в его реальности…
— Вы правы, — начала она неторопливо, — я прошла через очень тяжкое испытание.
— Ах вот как? Какое именно? Мужчина?
— Нет, нет, ни в коем случае.
— Я рада. Чаще всего виновником бывает мужчина и, честно говоря, это в конце концов надоедает.
— Я оказалась совершенно одна — в гостинице в Тель-Абу-Хамиде, местечко гадкое — мухи, консервные банки, кругом колючая проволока, а внутри темно и мрачно.
— Так кажется из-за жары, но я понимаю, о чем вы.
— Мне было не с кем поговорить, я быстро прочитала все книги и пришла… пришла в очень странное состояние.
— Да-да, такое случается. То, что вы рассказываете, очень интересно. Продолжайте.
— Мне стали открываться всякие вещи — о себе самой. То, чего я не знала раньше. Или, скорее, то, что знала, но в чем не хотела себе признаваться. Я не смогу вам точно объяснить..
— Наверняка сможете. Это просто. Я пойму.
Сашин интерес был естествен, неподделен, и Джоан вскоре совершенно разоткровенничалась. Поскольку для Саши разговоры о личных отношениях были чем-то совершенно обыденным, то и она чувствовала себя легко.
Она, все реже умолкая, описывала свое напряжение, страхи и охватившую ее в итоге панику.
— Вероятно, вам это покажется нелепым, но я решила, что окончательно заблудилась, что я осталась одна, что Господь покинул меня…
— Да-да, такое бывает, я сама это испытала. Темнота, страх…
— Нет, не темнота, свет — слепящий свет и негде скрыться.
— И все же мы с вами имеем в виду одно и то же. Вас испугал свет, потому что вы долго скрывались в глубокой тени. А меня — темнота, помешавшая мне найти собственный путь, я заблудилась в ночи. Но страх один — сознание собственной ничтожности и опасение, что Господь лишил тебя своей любви.
— А потом, — продолжала Джоан, — это случилось… будто чудо. Я все увидела. Себя и то, какой я была. Все мое глупое притворство, все предрассудки исчезли. Было так… так, словно я родилась заново…
Она с беспокойством посмотрела на собеседницу. Саша опустила голову.
— И я поняла, что должна делать. Я должна вернуться домой и начать все сначала…. Построить новую жизнь…
Наступила тишина. Саша задумчиво смотрела на нее и что-то в выражении ее лица насторожило Джоан. Вспыхнув, она сказала:
— О, я понимаю, мои слова звучат слишком мелодраматично и высокопарно…
Саша перебила ее:
— Нет, вы меня не поняли. Ваш опыт был настоящим, такое переживали многие, святой Павел[327], другие святые и простые смертные и грешники. Это очищение. Озарение. Когда душа познает собственную горечь. Да, все это реально, так же реально, как пообедать или почистить зубы. Но я не знаю… я все равно не знаю…
— Я чувствую, что была очень несправедлива, причиняла зло тем… тем, кого люблю..
— Да, вы раскаиваетесь.
— И я не могу дождаться возвращения, возвращения домой, я имею в виду. Мне так много надо сказать ему, объяснить.
— Объяснить кому? Мужу?
— Да, он всегда был так добр, так терпелив. Но не был счастлив. Я не сделала его счастливым.
327
Павел (10–67) — христианский апостол, автор ряда «Посланий» в Новом Завете, по преданию проповедовавший в этом районе Малой Азии и принявший мученическую смерть в Риме.