— Хорошо, — сказал он, — тогда прекратим этот разговор, ведь мы не потеряли надежду подцепить на крючок еще и угря.
Но в тот вечер мы больше ничего не поймали, хотя над морем висела макрелевая луна, вода была без единой морщинки, лодка спокойно стояла в заливе, очертания береговых дюн напоминали спящих зверей, окутанных синими сумерками; только за спиной Берта мерцали огоньки прибрежного кафе. Мы молча подняли якорь и поплыли обратно, в маленькую гавань; в темноте ее не было видно, лишь запахло мазутом…
Свежая макрель на ужин. После ужина мы пили чай с ромом и ром с чаем, а Хорст… Хорст один ушел в темноту и все не возвращался. Много времени спустя, как исчезли Берт и Tea, я отошел за дюны и увидел, как он поднимается с пляжа.
Самое главное произошло потом, на следующее утро. Солнце обжигало дюны, протоки поблескивали среди пустынных отмелей, а мы, мы верили, что это утро создано для нас, но тут вдруг на взморье появилось множество людей. Прискакал и всадник в набедренной повязке, держа на поводу несколько оседланных лошадей, могучих скакунов. Начались скачки, ставшие на этом острове традиционными. В один миг были разобраны все лошади для первого заезда. Какая-то женщина с дряблыми ногами в синих прожилках и забранными в пучок волосами посылала воздушные поцелуи молодому и ленивому на вид парню. Состарившаяся Диана, каких трофеев хотела она добиться?
Начались скачки. Лошади уносились галопом, вздымая подковами фонтаны песка, потом поворачивали и возвращались обратно; стук подков казался шумом далекого прибоя; а во втором заезде на лошадь сел Хорст и добился победы; потом его лошадь взял Берт. Пока лошадь отдыхала, мы пошли в дюны, нам хотелось посмотреть на взморье сверху. Босиком мы брели по мягкому песку. Берт держал в руке хлыст, улыбался, махал нам, а потом — я помню, как сегодня, — потом лошадь сделала резкий прыжок, настолько неожиданный для Берта, что он чуть не вылетел из седла, однако удержался, припал к холке, вцепился в гриву. Когда он промчался мимо нас, мне показалось, что я вижу страх в его глазах. Нет, Берт никак не мог удержать лошадь, он безвольно висел на ней, будто мешок, болтавшийся из стороны в сторону. Однако его лошадь вела скачку. Это была самая быстрая лошадь, и она несла к финишу самого неумелого наездника. Казалось, что победить должен Берт и никто другой, потом лошадь повернула — на повороте стоял мужчина в набедренной повязке, — она опередила остальных На два корпуса: теперь она скакала обратно по берегу, где пляж переходил в отмель. И вдруг — мы видели это с вершины дюны, — вдруг лошадь взвилась на дыбы, свернула в сторону и, пролетев пляж, поскакала по дюнам. На какой-то миг она задержалась на вершине, а потом, упираясь передними ногами, начала спускаться вниз по склону прямо в засыпанную песком ложбину. Берт не удержался, он перелетел через шею лошади и упал плечом на песок. Лошадь остановилась, повернула к Берту голову. А он, оглушенный, лежал на земле. Хорст длинными прыжками пустился бежать, он побежал первым из нас; скользя и спотыкаясь, несся он по осыпавшемуся песку, на котором разъезжались ноги, но прежде, чем Хорст добежал до Берта, мы увидели, что тот с трудом поднялся, потер затылок, с хлыстом в руке обошел вокруг лошади и взял ее за узду.
Светлый песок слепил глаза, воздух дрожал, нещадно палило солнце, рука Берта вдруг взметнулась вверх, лошадь откинула голову, и мы увидели, что Берт бьет лошадь. Хлыст поднимался и падал, нанося спокойные, хорошо рассчитанные удары; ни звука не доносилось до нас, но мы все видели. Хорст побежал еще быстрей, вероятно, он тоже это увидел. Наконец он добежал до Берта, вырвал у него узду, оттолкнул его, но при этом получил удар хлыстом по руке, которую, защищаясь выбросил вперед, а потом — нам казалось, что все это длится вечность, — потом по сам ударил Берта. Это произошло на фоне зыбучих песков в абсолютной тишине. Очевидно, удар Хорста был силен: Берт поднял руки, голова его запрокинулась, и он свалился на песок. А когда он поднялся и замахнулся хлыстом, на него снова обрушился удар, решительный и мгновенный; Берт опять упал на колени, а потом рухнул вниз лицом. Tea закричала, толкнула меня, и мы заскользили вниз по склону, а тем временем Берт снова вскочил, замахнулся и тут же попал под кулак Хорста, который теперь сел на него верхом и наносил ему левой рукой удар за ударом. Возможно, он прикончил бы его, но Берт вцепился обеими руками в правый кулак Хорста, стиснул его, потом разжал ему кулак и сломал безымянный палец.
Мы уже подоспели. Я пытался разнять их. Увидел лежащего с закрытыми глазами Берта, — все лицо в песке, в волосах и на губах песок. Я схватил Хорста за шею и старался оттащить его от Берта, но мне это не удалось: одной рукой я не мог с ним справиться. Тогда я что было сил ударил Хорста металлическим крюком протеза прямо в ключицу, Хорст приподнялся, и в эту секунду Берт сломал ему палец.