IV
В море поспешили выйти двадцать девятого декабря - промедление было чревато: могли бы экипаж собрать уже не полностью, и так у немалой уже его части ближе к праздникам все чаще наблюдалась частичная утеря координации движений и полная, порой, потеря речи.
Пашка свалился еще в канале: «Качает». Овсов, как мог, приободрял товарища: «Все, абсолютно все морской болезнью болеют - только, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Тот, кто говорит, что он не болел никогда морской болезнью - попросту врет! Так что, тебе надо просто-напросто этот момент пережить». На что пышногрудая Алена заметила свое: «Я лично никогда морской болезнью не болела!».
Вруша, оказывается!..
А Полина, когда нарезал он на полдник салат, приблизившись, молвила почти умоляюще:
- Только ты меня не бросай тут одну, ладно?..
Не бросит - он морской болезнью по-настоящему почти уж четверть века назад переболел. Не в первом, кстати, рейсе.
Пашка встал на второй день: «Все - прошло, вроде... Полина, я за вас отработаю!». Овсов готовил полдники и пек, под чутким Полины взором, хлеб. Что получался все-таки не т о т - Овсов и сам это прекрасно чувствовал. Он думал над этим все время - он таков был по натуре: когда вставал вопрос по работе, Освов «черепил» над решением до победного, в ущерб всему прочему, что его в этой жизни, с радостями ее включая, окружало. Но, иначе он не мог - таким уже сложился: не переделать! Но, да ведь как же иначе - сейчас хороший, пышный хлеб, что о б я з а н он все же начать печь, стоял на пути всего будущего - так получалось!.. Зачем его сюда и взяли! Размышляя все, практически, время над причинами «тяжести» хлеба, Овсов интуитивно еще пока понял: по своей торопливости Полина не дает тесту как следует подняться - расстояться. Поэтому, и получается он «тяжелый».
Надо было выждать момента самостоятельной выпечки - когда бы Овсов мог остаться с тестом наедине.
Благоприятный момент выдался на третьи сутки.
- Так, ну что, Полина (шеф-повар велела называть себя именно так; Овсов, правда, в чутко улавливаемые моменты подхалимничал все же именем-отчеством: так, то ж для пользы дела!), сегодня, наверное, надо ночью хлеб выпечь - на завтрак еще хватит, а на обед уже не остается...
- Давай, если надо. Ключи у тебя есть!
Ключ, по Полине, был у каждого. Как у каждого повара была здесь отдельная каюта: за своих шеф-повар «рубилась» не на шутку. И сразу Овсову с Павлом сказала: «Если кто-то что-то вам начнет по поводу нашей работы высказывать - не спорьте, не ругайтесь, скажите мне: я найду, как мне с этим человеком поговорить - урезонить».
В десять часов вечера Овсов явился на камбуз. Не без некоторой, сознаться, внутренней дрожи - хоть и едва ощутимой: все-таки, в первый раз он совершенно самостоятельно, без чьих-то глаз, но и без помощи, будет сейчас печь хлеб.
Не робей, старина! Ты все, ведь, по сути знаешь - иди спокойно и внимательно по знакомой цепочке, не оступайся, не дергайся... Вот и пришел момент - быка за рога! Только от тебя теперь все и зависит, все в твоих, только, руках - вот и запусти в них, почувствуй уверенную силу...
И дрожь та тоже нужна - чуточку: она предвкушение борьбы грядущей.
Он проделывал все спокойно и четко, не спеша, но поспешая, старательно. Терпеливо дав только тесту расстояться и в деже дважды, и в формах лишние, в общей сложности, сорок пять минут - урок школьный...
- Ну что, - встретила его, явившегося на камбуз теперь к десяти утра, Полина, - как без меня, так , хороший хлеб получается?
Совершенно отчетливо звучал в ее голосе ревнивые нотки упрека.
Но, если и вправду так!..
- Да нет, Полина Владимировна, просто случайно совсем и получилось.
Для Хлеба он соврал: прости, Господи!..
- Пусть чаще так случайно получается, - подала голос с моечной Аленка.
Она уже становилась его союзником.
В следующую ночь Овсов смело добавил ко времени подъема теста еще четверть часа: по пять минут в каждой расстойке.
- Ну что, - Полина встретила его утром на самом пороге камбуза, и ,преградив дорогу, с незнакомым еще Овсову живым блеском в глазах, заговорщицки понизила голос, - ты, парень, попал!.. И хорошо попал - до конца рейса.
-?
- Спускался только что второй штурман, и сказал: чтоб такой, как сегодня, хлеб до конца рейса теперь был - не хуже!... Так что - давай: руки уже не меняй - я больше к тебе с хлебом не лезу.