Снизу, из-под увала, тянуло холодком. Согнувшись — руки ухватились за края грабарки, сапоги носками едва касались земли, — глядел. Там, на току, сгибались-разгибались в поклонах бабы. Выплыло лицо Валюшки. Он узнал ее издали: белый платок повязан по-бабьи, в руках ведро. С того самого утра, когда поговорил со Степанидой, весь извелся, но это было внутри, а внешне — был спокоен и даже шутил. Он заметно сдал и стал худеть. С утра уезжал к комбайнам, глядел, как поднимают зябь, шутил с бабами на току, и часто рядом с ним оказывалась Надежда Сергеевна. Прохор не понимал, чего она хочет, чего добивается, не задумывался над этим, но ему в ее присутствии было спокойней — он не думал о Валюшке, и это сблизило его с агрономшей.
Валя увидела его, глянула сердито, с грохотом подхватила ведро, отвернулась, ведро пошло летать в ее руках от вороха к сортировке.
— Валюшка, да погоди ты. Вот дурная. Забила сортировку, сыплешь мимо. — Баба в пыльном платке вышла из-за машины, прибавила сыпь, поглядела устало. — Ночь велика, намахаешься.
Прохор усмехнулся: «Вот дурная». Он поднялся и прошел туда, где нагружали машины. Машинально следил за погрузкой. В кузов с наращенными бортами сыпалось зерно. От навеса к полуторке бегали мужики. На спинах чушками белели кули. Мужики, покряхтывая, брали их с весов, подбежав к машине, ставили торцом на край кузова. Там кули подхватывали, волоком тащили к кабине, приваливали тесно, в ряд. Прохор подошел к мужикам. А ну, еще подналяжем! Ну-ка, вот этот куль — самый тяжелый. Раз-два, взяли! Он подхватил куль, согнувшись пополам, понес. От натуги жилы на лбу вздулись, кровь со звоном бросилась в голову, стало трудно дышать. Второй куль показался легче. Прохор грузил вместе со всеми — лицо в поту, под мышками мокро, на спине пыль. В течение ночи несколько раз подходила Надежда Сергеевна, посмеивалась:
— Вы так всех загоняете.
— Ничего, — он останавливался на минуту, закуривал.
Агрономша смотрела на него прозрачными глазами. Он затягивался сильнее, бросал папироску, шел к кулям. К утру устал до чертиков.
Когда стало синеть в воздухе, снова подошла Надежда Сергеевна. Бабы отряхивались, взяв ведра, уходили. Было тихо. Небо заволокло дымкой. Над дальним увалом едва намечалась заря. Надежда Сергеевна встала близко, сняв платок, повязывалась по-домашнему. Коротко взглянула на председателя:
— Пойдемте.
Как ни в чем не бывало, шагала с ним рядом. У него все-таки хватило духу — оглянулся: где Валюшка? В густой толчее баб не увидел ее, встревожился. Лишь потом разглядел: она улепетывала впереди. Шагал рядом с агрономшей, молча дымил, рассеянно скользя взглядом поверх гребнистых кровель. Не сразу заметили, что взяли в сторону. Трава была прохладна. Где-то неподалеку слышался тихий шум воды. Возле низкого ската у Актуя Надежда Сергеевна остановилась.
— Посидим, отдохнем? Утро-то какое хорошее…
Она глядела на дымный, туманный восход. Там сквозь серую пелену розовело небо. За пустыми полями виднелись темные стога. От Актуя тянуло сыростью. Надежда Сергеевна зябко повела плечом.
— Сыровато.
— Ничего, солнце выглянет, все высушит, — Прохор смущенно примял в траве папироску, устало улыбаясь, кивнул в сторону тока: — А нынче ночью здорово мы штурманули. Махнули все подчистую. Будем ждать теперь с поля. Вы сегодня туда загляните.
— Угу-м, — Надежда Сергеевна, не поднимая головы, кивнула.
— А я схожу на ферму, — он слабо улыбнулся. — Давненько не бывал там.
Прохор встал, постоял, будто считая неудобным вот так уйти. Не оглядываясь, тронулся; возле плетня, сворачивая в переулок, порылся в карманах, вытащил папиросы и спички, долго закуривал. Из-за склоненной головы вырвался сизый дымок, растаял в воздухе… Надежда Сергеевна отвернулась, глянула вниз — там в тихой заводи блестела вода, в нее холодно смотрелось небо с белым облачком в глубине.
Встала, побрела по тропинке. Из-за низко спустившегося облачка брызнуло солнце. На ближнем увале черно заблестела земля. За плетнями на влажной увядшей траве матово светились паутинки. Бабы, позавтракав, опять шли на ток, перешучивались, словно и не работали ночью. Надежда Сергеевна позавтракала и тоже отправилась на ток. У края навеса бабы разгружали машину с зерном. Шофер стоял на подножке. Надежда Сергеевна подошла, спросила: