Лубенцов принял его на другой день в своем просторном, отделанном под дуб кабинете. Было солнечно и тепло. Простенки у дверей обшиты деревом, над ними — деревянные решетки; вдоль глухой стены во всю вышину от пола до потолка шкафы со створками из толстой полированной фанеры. У другой стены стулья на гнутых металлических ножках. За столом полумягкое, обитое серым сукном кресло-вертушка. На крашенном под лак столике кремовый телефон. И шкафы, и полы, и стены, и столик, и телефон — все блестело, точно только вымытое. По бокам раскрытых окон колыхались белые подшторники.
Навстречу Виктору поднялся из-за стола видный мужчина в синем коверкотовом костюме и протянул ему мягкую теплую руку. Он усадил его напротив себя на стул, бегло просмотрел диплом и направление. Тук, так, — постучал по столу пальцами.
— Дипломную работу вы писали по зерну? Могу направить вас к Аверьянову. Слыхали о таком? Большой ученый и большой оригинал.
— Я вырос в его доме, — глухо сказал Виктор.
— Вот как? — Николай Иванович удивился. — Не знал. Тогда понятно, почему темой своей работы вы избрали, — он запнулся и заглянул в диплом, — селекцию пшеницы. Вам и карты в руки.
— Я просил бы…
— Что такое? — строго перебил Николай Иванович, скрывая за строгостью новое удивление, и встал. Все новенькие обычно рвались к Аверьянову. Привлекало знаменитое имя, выведенные им сорта.
— …нельзя ли к кому-нибудь другому? — быстро договорил Виктор и опустил глаза.
— Хм, вы меня удивляете. — Николай Иванович оживился. — У нас есть группа по кормам. Она проводит опыты и исследования: где и какие сеять травы, в какой пропорции составлять травосмеси, как вносить удобрения… В самом деле, почему бы вам не заняться селекцией трав? Дело это для нашей станции новое. Если хотите попробовать…
Виктор согласно кивнул.
Николай Иванович нажал кнопку звонка и приказал секретарше:
— Чухонцева ко мне!
Фамилия показалась Виктору знакомой.
— Вы не прогадаете. Селекция зерна… Что в ней интересного? Изучено все вдоль и поперек. Тогда как травы… Да вот хотя бы клевер. — Николай Иванович прошел по кабинету и встал к окну спиной. Шевелюра на его голове золотисто засветилась по краям. Он весело прищелкнул пальцами, вернулся назад. — Крупнота, густота, головки с детский кулачишко, аромат. Увидите — глаз не оторвете. Что, как, почему, откуда такой клевер — загадка. Аверьянов, конечно, авторитет, а молодой селекционер Чухонцев пока никто. Но будут у нас и по травам авторитеты. Свои, доморощенные. Так что…
Из приемной приоткрылась дверь, и в притворе показалась копнистая голова.
— Входи, входи, — пригласил Николай Иванович.
В кабинет боком втиснулся приземистый парень. Чухонцев.
…Однажды в колхозе агроном привела к ним, мальчишкам-апробаторам, взрослого парня, толстого и неповоротливого, с узкими плечами.
— Студент сельскохозяйственного института Валерий Чухонцев, — представила им его она.
Был он медлителен, долго думал надо всем. Выручало его упорство: все лето от зари до зари ходил он по полям, а ночи просиживал, обрабатывая собранные данные.
Чухонцев мало в чем изменился, разве что стал чуточку солидней. Одет он был неряшливо: выблекший на солнце костюм не то сиреневого, не то серого с вишневой полоской цвета сидел на нем мешковато — внизу его распирало, а в плечах он казался великоват.
Чухонцев подошел к Николаю Ивановичу, поздоровался. Оглянувшись на Виктора, поднял вопросительно глаза. По лицу Виктора поползла улыбка. Поползла, поползла и заглохла. Чухонцев не узнал его.
— Знакомьтесь, — предложил Николай Иванович.
Виктор встал.
— Савелов.
— Чухонцев.
— Будете работать вместе.
Чухонцев увел Виктора в агротехнический кабинет, где стоял деревянный стенд с выращенным им клевером.
— Какой гигант! Я нигде такого не видывал.
— И нигде больше не увидишь. Только у нас, — подбоченился Чухонцев.
Виктор заглядывал то с той, то с этой стороны, трогал рукой высокие стебли. Большие, завявшие, с детский кулачок головки цветов источали сильный аромат.
— Как вы получили его?
— Каждый год ставил опыты. Прошлой весной намочил семена в растворе извести с коровяком.
— И это дало такой результат?
— Может, это, а может, что другое, не знаю. Я весь год вел записи…
Чухонцев особым ключом открыл средний ящик стола, достал толстую, в коричневом переплете тетрадь, подержал ее на руках; видимо, он боялся довериться Виктору окончательно. Глаза его ушли под лоб и стали подозрительными. Виктор ждал… Чухонцев протянул ему тетрадь.