Ерофей прошел под его началом хорошую школу.
Сразу за Озерами по обе стороны дороги притихше задумались поля. Проезжая тут днем, Ерофей покачал головой: «Ох, и простак этот Кленов. Не хватило ума, так приехал ко мне, занял бы. Ну кто оставляет на самом виду у дороги неубранный хлеб? Попадет тебе, Проша, за милую душу, вот увидишь, всыплют в районе по первое число».
Так оно и вышло. Василий Павлович запомнил этот выставленный словно напоказ хлеб. «Где председатель? Куда он смотрит? Упустит время — зерно потечет». Поднятый на совещании с места, Кленов талдычил что-то насчет графика. Но Василий Павлович, не слушая, загонял его вопросами так, что Кленов вспотел. В воздухе пахло выговором. Все притихли, ждали: сейчас Василий Павлович скажет — записать в решение… Выручил новый секретарь райкома Корзунков:
— Когда у вас по графику придут на это поле машины?
— Послезавтра.
— Зерно смотрели? В каком оно состоянии?
— Как раз дня через два подойдет.
— Но, Яков Петрович, — обратился к секретарю начальник управления. — Поле это на самом виду. Кто поедет из края, сразу споткнется.
— Ничего, ничего, — успокоил его Корзунков. — Продолжайте, товарищ… Как у вас с хлебосдачей?
— Через неделю закроем план.
Глаза секретаря посветлели.
— А обязательство?
Василий Павлович поглядел перед собой в разложенные, как простыни, бумаги. Проведя по длинной графе толстым обкуренным пальцем, сказал:
— Колхоз «Озеры» обязался сдать еще половину плана.
— Сдадите? — спросил секретарь.
— Сдадим.
Кленов говорил уверенно.
Но дальше началось то, чего не ожидали. Со своего места поднялся Корзунков.
— А сколько вы можете сдать сверх полутора планов? — повернулся он к Кленову. — Не думал? Не считал? Попридержать хочешь хлебец?
Вопросы сыпались ясные, беспощадные. Прохор стоял грузный, невысоконький. Круглое лицо взялось испариной.
Председатели переглядывались. Густые брови у секретаря в переносье стали сходиться. В подглазьях и на щеках резче обозначились морщины.
— Надо подумать, посчитать, — бормотнул Прохор.
Взгляд начальника управления презрительно скользнул по его нескладной, но крепкой фигуре.
Ерофей усмехнулся, вспоминая: досталось бедному Проше, как рыжему. Рыжий, он и есть рыжий. Сам виноват: попался неубранный хлеб на глаза начальству. Это раз. Потом дурацкое молчание. Это два. Его спрашивают, а он помаргивает да посапывает и отдувается временами.
Председатели молчали. Ерофей завозился на сиденье. Знакомое подмывающее чувство охватило его. «Ну, что они так? Почему они так? А ты? Что скажешь ты?» Щеки у него побагровели…
Когда сегодня утром собирался в район, заведующий током Петрован Бахтин подошел к машине, взялся рукой за железную перекладину дверцы — пальцы набухли от усталости. Выговорил, разжав почерневшие губы:
— Еще денька два-три такой погодки, и закроем план. Засыплем семена, выдадим зерно колхозникам и со спокойной душой возьмемся за второй.
Ерофей, прикидывая, кивнул: пятьсот гектаров за Кабаньим оврагом — колос к колосу, да поле близ Колывани, да два массива на новых землях — всё неубранные хлеба. Хватит и на два плана, и на семена, и на выдачу колхозникам, и на фураж, и на страховые фонды. Вон у Колывани какая вымахала пшеница, зеленовата, поздно посеяна, но хороша, ах, хороша!
Надо бы полю погулять под паром — так оно и было в агротехнических планах, да Василий Павлович настоял: засейте, и как в воду глядел — вон как поворачивается дело: мало и двух планов. Краем глаза Ерофей глянул на Василия Павловича, отвечая на его взгляд, встал. Идя из зала на трибуну, он чувствовал, — темноватые, с прищуром глаза секретаря смотрят на него, примечая все: и легкую быструю походку, и наклон головы, фасонистый, красивый, чуть набочок, и молодцеватую выправку. Любил Ерофей щегольски одеться, смотрел без боязни, с вызовом, напрямки.
Подойдя к трибуне, он резко рукой откинул со лба упавшие волосы. Сдерживая себя, слышал, как подкатывает к горлу горячая решимость, — вот набухли под скулами желваки и заблестели смелые глаза.
— В прошлом трудном году Ключи выполнили полтора плана, — заговорил густым сильным голосом. — Не подведем и нынче. Обязательство у нас — два плана. А дадим два с половиной.