— Так просто? — приуныл Икрам, ожидавший от ходжи едва ли не божественного откровения. — Кстати, а что ты делал с тыквой?
— Прятал важную бумагу. Спи.
— Да кто же так прячет? — широко распахнул глаза Икрам, решив, что Насреддин шутит над ним. Но теперь, пораженным мудростью ходжи, он готов был простить тому что угодно, даже насмешки.
— Я прячу, — с гордостью произнес Насреддин, отступая чуть назад и любуясь своей работой.
— Нет, ты и вправду чудак! Если твоя бумага действительно в этой тыкве, то ее любой вор сразу же обнаружит.
— Конечно, обнаружит, — укоризненно покачал головой ходжа, — если ты будешь кричать об этом на всю округу.
— Ох, извини.
— Ничего, — Насреддин еще раз придирчиво оглядел дело рук своих и опустился на шаткий топчан, где Икрам постелил им обоим. Дом, того и гляди, в любой момент мог обрушиться, и спать в нем было бы настоящей глупостью. — Наперед думай о том, что собираешься сказать, а потом…
— Скажи это шепотом, правильно?
— Нет. Потом лучше промолчи.
— Да-да, я знаю, — махнул рукой Икрам. — В молчании мудрость.
— Мудрость заключена в умении слушать, а в молчании чаще сила глупца, — усмехнулся Насреддин.
— Ты назвал меня глупцом? — немного оскорбился Икрам. — Хотя, может, ты в чем-то и прав.
— Я вовсе не называл тебя глупцом, а всего лишь сказал, что глупец всегда сойдет за мудреца, если не будет раскрывать рта. Ты слышишь слова, но не умеешь их слушать.
— Не понимаю, — развел руками дехканин. — Наверно, это слишком сложно для меня.
— Чего же тут сложного? — вскинул жидкие седые брови Насреддин. — Ты слышишь то, что желаешь услышать, а не то, что тебе говорят. Спи уже!
— Но, прости, мудрый ходжа, — никак не унимался Икрам, переходя на заговорщицкий шепот. — Ты и вправду спрятал тот документ в тыкве?
— Да, он там, — кивнул Насреддин.
— Но ведь если кто-нибудь захочет его взять, то просто заберет тыкву и…
— Глупости! Неужели ты никогда не слышал мудрого совета: «Прячь на видном месте»?
— Слышал, конечно. Но это ведь шутка.
— Вовсе нет. Будь ты вором, разве ты полез бы проверять тыкву, висящую у всех на виду?
— Откуда мне знать, — пожал плечами Икрам. — Я за всю жизнь ни разу ничего не украл.
— Я в этом нисколько и не сомневался. Но попробуй рассуждать как вор.
— Я бы… — задумался Икрам, глядя в усыпанный звездами небосвод. — Я бы искал в потайных местах. Особенно если это очень важная вещь.
— Вот именно, — согласился с ним Насреддин.
— Ну а как ему захочется пить?
— Ты когда-нибудь видал вора, который, орудуя в чужом доме, вдруг решил промочить глотку? Ему нужно поскорее завершить свое черное дело и убраться восвояси подобру-поздорову.
— Ты прав, ходжа. Это глупо, — вынужден был признать Икрам. — И, раз беспокоиться не о чем, тогда давай спать.
— Спокойной ночи, — сказал Насреддин, вытягиваясь на курпаче рядом с дехканином. — Слышишь?
Но Икрам уже не слышал ходжи. Измученный за день, до краев насыщенный различными волнениями, дехканин уснул, лишь стоило ему повернуться на левый бок и подложить под голову жесткую ладонь.
Ходжа, не дождавшись ответа, заложил за голову руки и стал смотреть в небо. Сколько звезд! Будто не звезды то, а россыпь алмазов, переливающихся в лунном сиянии, оброненных каким-то неаккуратным шахом или эмиром. Но звездный свет так же холоден и бесполезен, как и сверкание драгоценных камней, отнимающее разум. Красиво, конечно, но не более. А сколько людей искало (да и до сих пор ищут) ответы на сокровенные вопросы в хитросплетениях звездной паутины. Глупости все это — великолепным звездам нет никакого дела до копошащихся далеко под ними, внизу, людишек, так же, как эмирам и шахам. Делать звездам больше нечего, как заботиться об их благополучии и выстраиваться ради них в некие тайные предначертания судьбы, доступные лишь пониманию избранных шарлатанов. Она, судьба, в руках человека, и никакие звезды не помогут, если лежать и ничего не делать, уповая на небо. Так размышлял Насреддин, вдыхая ночную прохладу и жмурясь на темно-синее бездонное небо. Ему не спалось. Как и многие старики, спал он мало и очень чутко. Но не спалось в эту ночь не только Насреддину.