— О, это опасные люди, ходжа! Их нужно бояться.
— Бояться никогда и никого не стоит, но быть настороже не помешает, — назидательно произнес ходжа.
— Со вчерашнего вечера я не перестаю удивляться вам, — продолжал Саид, понуро бредя рядом с Насреддином.
— Что так?
— Вы очень добрый человек. Я таких не встречал, и это такая же правда, как то, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Другой на вашем месте, поймав вора в своем доме, отколотил бы его палкой…
— Я так и собирался поступить, — вставил Икрам, до того молча слушавший Саида, — но Насреддин не дал мне этого сделать.
— Я про это и толкую, — вздохнул Саид поежившись. Если бы Икрам и вправду отходил его палкой, то вряд ли он сегодня мог подняться с постели. Если вообще когда-нибудь смог. — Но вы пожалели меня. Я никогда не знал жалости, не понимал ее.
— Да, жалостливый воришка — это явная ненормальность, — горько усмехнулся Насреддин.
— Вот именно, — согласился с ним Саид. — И после того как вы меня спасли из рушащегося дома, во мне что-то перевернулось. И до сих пор ворочается.
— Это называется совесть, — подсказал ему ходжа.
— Возможно, — не стал спорить с ним Саид. — Но я так же был свидетелем того, как вы обошлись на базаре с наглым муллой. Если честно, терпеть таких не могу. Сам вор, но он… — сжал кулаки Саид засопев. — И еще ненавижу богатеев, которые думают, будто за деньги могут получить все и даже сверх того.
— В этом я с тобой не могу не согласиться.
— Когда я вижу этих скряг, вижу их черные дела, мне хочется обчистить их до нитки, чтобы они стали нищими и познали всю горечь бедности и притеснений, которыми они щедро делятся с простыми людьми.
— И еще, я подозреваю, ты ненавидишь их за то, что они покупают тебя словно товар.
— Да, и это тоже! — вскинулся Саид, но тут же поник плечами. — Ведь мне с этого по большому счету ничего не перепадает. Рискую я, а все деньги забирает наш главарь. И хотя он постоянно рассказывает нам, как мы богаты, но ни у меня, ни у подобных мне нет ни единого гроша.
— Сочувствую. Тяжкая тебе выпала доля.
— Не смейтесь. На самом деле я ненавижу главаря, ненавижу эту проклятую шайку. И еще ненавижу себя за то, что не могу сказать ничего против. И сделать тоже.
— Ну-ну, — Насреддин легонько похлопал Саида по плечу, — не стоит отчаиваться. Я сразу разглядел в тебе хорошее, ты еще не закоренелый преступник: ты сомневаешься, а это уже неплохо. Что же насчет богатых бездельников, тянущих жилы из людей, то я отношусь к ним с не меньшим презрением, но обворовывать… Знаешь, нельзя победить зло его же оружием. В этом случае зло лишь умножится.
— Но что же тогда делать?
— Здесь нужно действовать тонко, чтобы и ты остался чист, и скареда-обирала пожалел о содеянном.
— Я понял вас, ходжа, но вот только не знаю, как это сделать.
— Всему свое время, Саид. Всему свое время.
В это самый момент они подошли к дому Икрама, и дехканин, отворив калитку, пропустил Насреддина мимо себя во двор; за ходжой последовал Саид. Икрам вошел последним. Насреддин, не медля, проследовал к пролому в единственной оставшейся от дома стене и просунул голову в дыру.
— Дорогой сосед! — позвал он.
— Что такое? — С топчана поднялся заспанный Пулат. Ночное происшествие вылилось в мучительную бессонницу, и он смог уснуть, лишь когда за забором стих дневной шум. — Только прилег! А, это ты, старик.
— Я, я. Доброго вам дня, сосед!
— И тебе… доброго, — произнес Пулат, недовольно пожевав губами. — Как продвигается ваша стройка?
— Отлично продвигается. И продвинется еще лучше, если вы изволите оплатить вот эти бумаги. — И Насреддин, вытащив из-за пазухи стопку бумаг, протянул их богачу.
— Что это? — поморщился тот, не решаясь принять бумаги и с сомнением косясь на них.
— Это кирпич, доски, гвозди, побелка, услуги столяра, который взялся изготовить новые окна. В общем, все самое необходимое для постройки дома.
— Давай, — вздохнул богач. — Я просмотрю позже.
— Нет, нет, вы не поняли, сосед, — запротестовал Насреддин. — Товар уже заказан и с минуты на минуту его начнут доставлять. Деньги нужны незамедлительно.
— Но я даже не видел, что вы там накупили!
— Так посмотрите! — Ходжа прекрасно понимал, что Пулату совсем не хочется расставаться с внушительной суммой денег, и он тянул время, неизвестно на что надеясь. Возможно, полагал, что навязчивый старик отвяжется от него, но в планы Насреддина это вовсе не входило.
— О-хо-хо, — покрутил головой Пулат, словно свободный воротничок рубахи давил ему на шею, и зашуршал счетами, перекладывая их. — Так, побелка, угу… Многовато, побелки.