— Я… — во рту у муллы пересохло, и язык прилип к гортани.
— Кровь пить будешь? Свежая! — похвастался шайтан и сделал глоток, причмокнув губами. — Ух, вкуснотища!
Мулла закатил глаза и сполз по створке ворот на землю.
— Послушай, ходжа, — сказал плечистый и высокий шайтан, стягивая с головы рога, — а не перестарались ли мы с тобой?
— Нет, Икрам, в самый раз, — ответил Насреддин, выплеснув остатки чая в сторонку. — А чай, надо заметить, у него отменный!
— А что если он того, помер? Вдруг у него не выдержало сердце? — взволнованно произнес Икрам, приподнимаясь с топчана. — О всевышний, какой грех на душу!
— Разве у него есть сердце? — прищурился ходжа. — К тому же он столько сил сэкономил на совести, которой у него тоже нет, что их вполне достанет и на более сильные потрясения.
— Хорошо, если так.
— Ну, хватит рассуждать. Нужно завершить начатое, пока он не очухался.
— Думаю, ему это не грозит еще очень долго, — произнес Икрам, присмотревшись к рогатому мулле, и они с ходжой расхохотались.
Глава 11
Конец муллы
— М-м-м, — завозился мулла, приходя в себя. Корочка подсохшей грязи лопнула и отслоилась чешуйками от бараньей шкуры. Но что это: белый высокий потолок, просторная комната, рассветные лучи, слепящие глаза?.. Это все не его. В доме муллы окна выходят на юг и запад, но никак не на восток! И потолки слишком высокие — у муллы не такие. И комната… Где он находится и как сюда попал?
Постель! Мулла пошевелился, ощущая мягкость курпачей. Нет, его гораздо жестче и старее, а эта новая. Мулла провел ладонью по поверхности курпачи — гладкая! Даже руке приятно… Странно.
Глядя в потолок, мулла пытался припомнить события прошлой ночи. Это была страшная ночь, мулла едва остался в живых, и даже ощущал на себе ее последствия: все его тело ныло и болело — это, верно, от дубинок. От чего же еще может так болеть? Муллу за всю его жизнь ни разу не били, разве что в медресе, но то были розги, а они не идут ни в какое сравнение с дубиной. Поэтому мулле тяжело было сравнить эту ноющую тупую боль с чем-либо, начинавшую проявлять себя в полную силу, как только мулла пытался пошевелиться. Поэтому мулла старался вовсе не двигаться.
Он хорошо помнил, как они с Гази вернулись в мечеть, как увидал двух шайтанов, нахально развалившихся на его топчане, а потом… Что было потом?
Но сколько мулла ни силился вспомнить, просветление никак не наступало. Может, кто из друзей его, беспамятного, перенес к себе. Ведь богачи и мулла — братья. Ну, конечно, так оно и есть! Это Гази сбегал за помощью…
О Аллах, почему же все так болит?..
И тут мулла замер. Рядом с ним кто-то всхрапнул и пошевелился. Страх горячей волной накатил на муллу. Он медленно повернул голову вправо и встретился взглядом с сонными глазами на полном нежно-розовом лице. Где-то он их уже видел — эти глаза и лицо, но вот где? Несколько мгновений смотрящий изучал чумазое лицо муллы, а тот все морщил лоб, пытаясь припомнить довольно знакомое лицо. И от напряжения со лба муллы отслоились пластинки грязи и упали на курпачу.
— Салам алейкум, — смущенно произнес мулла, почесав нос.
Лицо напротив вытянулось, а глаза стали размером с пиалы.
— А! — вскрикнул проснувшийся, отшатнувшись от сплошь покрытого грязью рогатого священнослужителя. — Шайтан!
— Я не… — и тут мулла вспомнил лицо напротив — видно, сильно ему досталось по голове дубиной, если он сразу не признал кази. Но хуже того оказалось, что мулла до сих пор был замотан в бараньи шкуры, а на голове… — О всевышний! — пробормотал мулла, ощупывая рога. — Простите, почтеннейший Шарифбек, но это не то, что вы думаете.
— Шайтан, — еле слышно повторил кази, с сомнением взирая на огромные рога и бараний череп, из-под которого виднелась часть очень знакомого, только невероятно чумазого лица.
— Нет-нет, что вы, — мулла, превозмогая боли во всем теле, медленно, чтобы окончательно не испугать кази, сел. — Это я, мулла.
— Мулла? — лицо Шарифбека еще больше вытянулось. — Но… Что вы делаете в моем доме, в моей постели? И что это за дурацкий костюм на вас?
— Я все объясню, дорогой Шарифбек, только не волнуйтесь.
— Объясняйте! — кази наконец полностью пришел в себя и принял грозный вид, уперев правую руку в колено.
— Дело в том, что… — начал мулла, но замолчал.
— В чем же дело? — поторопил его кази.
— Я…
— Ну же!
— Я не знаю, как к вам попал.
— О всемогущий Аллах, вы не знаете, как попали в мой дом и улеглись на мою постель? — густые брови кази взлетели на лоб. — Мулла, вы в своем уме?