Выдержав многозначительную паузу, кази раскрыл полные губы и обратился к собравшимся:
— Что вас привело ко мне, люди, в столь ранний час?
— Защиты и справедливости, о кази! — выкрикнул башмачник Али, и остальные вновь загомонили.
— Правосудие — мой долг! — надменно ответил ему Шарифбек. — Поведайте мне о вашей беде.
Люди зашептались, не зная, как начать, и тогда вперед выступил Али и низко поклонился кази.
— Вчера ко мне во двор пробрался шайтан, — начал он.
— Постой, постой! — протянул к нему руку кази, делая крайне удивленное лицо. — Но я занимаюсь исключительно земными делами, а грешники — это по части муллы. Ведь только к великому грешнику мог явиться шайтан, и только мулла в силах разрешить твою проблему.
— Вы недослушали меня, о кази. Мы уверены, что это вовсе не проделки шайтана — да оградит нас всевышний от его мерзкого лика! Это был человек, самым бесстыдным образом принявший обличье «нечистого».
— Э, разве у тебя есть доказательства этого?
— О справедливейший, разве будет настоящий нечистый бегать, словно загнанная лиса по дворам, прячась от гнева людей?
— Это еще ничего не значит, башмачник! Разве можем мы проникнуть в помыслы всевышнего, которому подвластен и сам шайтан? Вы, кстати, изловили его?
— Нам не удалось этого сделать. Он трусливо бежал от нас.
— Так с чем же в таком случае вы пришли ко мне? Для того чтобы осудить виновного, мне нужны сам виновный и доказательства его вины, — напыщенно произнес кази, вскидывая подбородок.
— Они есть! — выкрикнул кто-то, отчего Шарифбек вздрогнул и резко повернул голову на голос. — Они у нас есть, кази: и виновный, и доказательства!
Говорил, как оказалось, Икрам, тащивший упирающегося, бледного от страха муллу. С ним рядом шли еще трое. Одним из них оказался Насреддин, несший рогатый череп. Шарифбек поджал пухлые губы, едва сохраняя присутствие духа — вот оно, началось! Зря он решил отправить муллу через задний ход — нужно было дать ему отсидеться дома, ведь можно было догадаться, что бегство муллы могли ожидать и позади дома. Но как известно, человек силен задним умом.
Тем временем Икрам дотащил муллу до самой лестницы дома кази и вытолкнул вперед. Насмерть перепуганный, тот затравленно сжался, стреляя глазами по сторонам.
— Вот! — сказал Икрам. — Это шайтан, нарушающий по ночам сон правоверных. А вот и доказательства: шкура, надетая на нем, и бараний череп, от которого наш дорогой мулла попытался избавиться, когда мы его изловили.
— Ничего не понимаю, — развел руками Шарифбек, быстро сообразив, как следует себя вести. — Мулла, вы ли это?
— Я, — пискнул мулла, преданно глядя в глаза кази.
— Но, скажите нам, зачем вы обрядились в эту шкуру?
— Я… я хотел развеселить людей, — нашелся мулла. — Это была шутка. Да-да, шутка! — обрадовался он своей выдумке.
— А уворованное из домов в прошлый раз — это тоже шутка, а мулла? — спросил Насреддин.
— Я ничего не крал! — взмахнул руками мулла. — И вообще это был не я. Это был другой шайтан. Совсем другой.
— Постой, старик! — вытянул руку Шарифбек. — Здесь я кази, если ты не забыл.
— Я помню об этом, — кивнул Насреддин. — Но вы, о справедливейший, почему-то молчите.
— Я не молчу. Я думаю!
— И что же вы надумали?
— Не понимаю, из-за чего столько шуму? — пожал плечами кази. — Мулла у нас известный шутник. Он много раз веселил меня, а теперь решил развеселить и вас, своих прихожан. В чем же его вина?
— Вы считаете, это очень весело, — с угрюмым лицом заметил судье Али, — когда в дом ночной порой вламывается шайтан, бьет посуду и начинает угрожать карами?
— Ну-у, — протянул кази, не найдя, что на это ответить. — Впрочем, должен признать, шутка и вправду не совсем удачная. По-моему, мулла, вы несколько перегнули палку. Ай-яй, такой важный человек и так нелепо шутить!