— Знаешь, ведь в ней ничего не сказано о мешке зерна, половине долга этого несчастного и прочем подобном, но зато здесь сказано много чего крайне любопытного о других людях.
— О Аллах, верни ее мне! — выкрикнул слуга, рванувшись от бессилия в сильных руках дехканина. — Заклинаю тебя нашим пророком! Ну, хочешь денег, а? Хочешь? Я дам тебе много, много денег. Только верни ее мне.
— Денег? — Ходжа задумчиво уставился в ясное небо, вертя бумагу в пальцах. — Даже много денег? — затем он повернулся к дехканину. — Тебе случаем не нужны деньги?
— Зачем они мне? — пожал плечами тот. — Лучше пусть зачтет мой долг, которого нет.
— Ты слышал, что сказал этот почтенный дехканин? — обернулся ходжа к слуге.
— Да-да, я слышал. Зариф-ако прощает ему долг, — затараторил слуга.
— Не-ет, так не пойдет, — поводил ходжа свитком перед носом слуги. Тот сделал попытку ухватить его пальцами, но Насреддин оказался быстрее. Отдернув руку, он упрятал свиток за пазуху. — Ой, хитрец, — погрозил он слуге пальцем. — Пиши!
— Да-да, уважаемый, я все напишу. Все, что пожелаете, только верните бумагу, — забормотал слуга, выхватывая из сумы, висящей у него на левом боку лист бумаги, перо и чернильницу.
— Ну, там видно будет. Готовь документ!
— Сейчас, сейчас, — заторопился слуга, что-то быстро черкая дрожащей рукой на листе бумаги. Ходжа Насреддин с дехканином ждали. Ходжа выглядел совершенно спокойным, в то время как дехканин проявлял явное волнение. По его растерянному виду было хорошо заметно, что он ничего не понимает.
— Вот! — выкрикнул слуга, вскакивая с колен и протягивая ходже исписанный лист. — Прочтите! Здесь все.
— Угу, так, — произнес ходжа Насреддин, пробегая взглядом текст, написанный крупной арабской вязью. — Все верно! Можешь же.
— Да-да, я все могу, — согласно закивал слуга, прогибаясь перед незнакомым ему стариком — и откуда только он свалился на его несчастную голову! Все высокомерие слуги словно рукой сняло в один миг. — Я много чего могу. А теперь, будьте добры, верните мне бумагу.
— Ты забыл поставить на ней печать, — ходжа вернул документ слуге. — Но твоя рассеянность извинительна — ты взволнован.
— Ох, конечно, что это я, — тот выхватил из сумки деревянную печать, подышал на нее, приложил к листу и заискивающе улыбнулся. — Вот!
— Отлично! — кивнул ему ходжа Насреддин, сворачивая и эту бумагу и передавая ее дехканину. — Держи и не потеряй.
— Ни за что на свете! — горячо пообещал тот и спрятал бумагу под рубаху.
— О незнакомец, ты забыл вернуть мне мой документ, — напомнил о себе слуга.
— Разве? — ходжа вздернул левую бровь и огладил бородку.
— Конечно!
— Но я не обещал тебе его вернуть. Я сказал: «там видно будет».
— Но как же?!.
— Послушай, — махнул Насреддин рукой, — ты мне надоел. К тому же ты совсем не умеешь обращаться с документами, путаешь их, машешь ими. Еще, чего доброго, с такой ценной бумагой случится что-нибудь, а потом беды не оберешься. Поэтому…
— Ты дашь ее мне! — воскликнул слуга, нервно, перебирая пальцами, — И обещаю тебе, я больше никому ее не покажу.
— Э, нет, — усмехнулся ходжа. — Лучше уж этот документ побудет у меня. Так будет для него надежнее, да и тебе проще.
— Но что же мне делать, о путник? — застонал слуга, пряча лицо в ладонях. — Что я скажу своему хозяину?
— Скажи правду, что его бумага находится в самых надежных руках.
— Но как тебя зовут?
— Я думал, ты уже догадался, — вздохнул старик и покачал головой. — Меня зовут ходжа…
— Насреддин! — шепотом закончил слуга, отшатываясь от старика, будто от злой кобры, внезапно вынырнувшей у его ног из травы, потом вдруг вскочил и припустил прочь. — Помогите-е!!!
— Ходжа? — не поверил своим ушам дехканин. — Вы и правду ходжа Насреддин?
— Это имя мне дали мои родители. А что тебя так смутило?
Дехканин упустил из руки серп и медленно опустился на колени, затем ткнулся лбом в землю.
— Благодарю вас, о великий ходжа!
— Ты с ума сошел! — Насреддин бросился к дехканину и взялся его поднимать, но тот упирался и ни в какую не хотел вставать с колен. — Неудобно же, люди смотрят.
— Вы сегодня спасли меня, — продолжал гнуть свое дехканин, стучась лбом в землю.
— Встань сейчас же! — Ходже надоело возиться с дехканином и он упер руки в бока. — А не то я на тебя сильно обижусь. Я не Аллах и не пророк Мухаммед, чтобы мне кланяться в ноги.
— Простите, о ходжа! — дехканин, кряхтя, поднялся с земли и отряхнул штаны. — Я не хотел вас обидеть. Но что я могу для вас сделать?