— Как продвигается дело Эмбер? На фотке, видимо, помощница тренера?
— Она самая. Пока ничего на нее не нашла, но у тренера явная зависимость от соцсетей. В конце концов что-нибудь да найдется.
— Мне нужно нечто такое, чем мы сможем напугать ее до потери пульса. Пригрозим судом и прочими забавами. Она глухая?
— Нет. У нее со слухом все в порядке. Глухой была ее мать.
Значит, она дочь глухих родителей. Зачастую такие дети оказываются самыми рьяными защитниками сообщества глухих. Но бывают случаи, когда они презирают своих глухих или слабослышащих родителей и вырастают до безобразия циничными и безразличными. Мало того, уже в раннем возрасте умеют манипулировать взрослыми. А это пятнает душу.
— Ясно. Есть у нас что-то по поводу причины смерти Гектора?
— Пока нет. Полиция не разглашает эти данные, чтобы не спровоцировать вражду между преступными группировками.
— Черт, мне позарез нужна эта информация.
— Всегда можно у Роберта спросить.
— Не хочу его привлекать. Детектив Джоплин ненавидит дядю Боба почти так же люто, как меня. А это о многом говорит.
— Ну, я все-таки жена Роберта. Каким-нибудь кусочком сведений он точно может со мной поделиться. Это называется «постельные беседы».
— То бишь вы обсуждаете мертвецов в процессе коитуса?!
Рассмеявшись, Куки повесила трубку. Прямо перед моим носом. Да уж, частенько со мной такое случается.
Запрыгнув в Развалюху, я умостилась на коленях у Идриса (как же тут все-таки хорошо!), но едва успела вставить ключ в замок зажигания, как мне опять позвонили. На звонок я ответила самым профессиональным приветствием из своего арсенала:
— «Детективное агентство Дэвидсон». Мы не спим, чтобы вам спалось крепче.
О да, этот вариант мне понравился. Я принялась искать бумагу и ручку, чтобы записать его, и в этот момент в трубке раздался женский голос:
— Позовите, пожалуйста, Чарли Дэвидсон.
— Я Чарли, — ответила я и, перестав искать способы записать чудесное приветствие, вытянула шею. Хотела убедиться, что, сдавая задом, не задену «порше». Счет пришел бы на кругленькую сумму.
— Здравствуйте. Меня зовут Кэтрин. Я волонтер в пресвитерианской больнице. Звоню сообщить, что пару часов назад к нам поступила ваша подруга.
Я резко ударила по тормозам.
— Что? Кто?! Какая подруга?!
Неужели эта Кэтрин думает, что у меня всего одна подруга?
— Она написала ваше имя и номер на клочке бумаги. Обычно я так не делаю, но она очень настаивала.
— Кто? — спросила я, едва дыша от страха. — Кто к вам поступил?!
— Ах да. — Я расслышала шуршание бумажек. — Судя по водительскому удостоверению, ее зовут Николетта Лемэй.
Я громко ахнула. Сзади посигналили, потому что с парковочного места я выехала только наполовину, но ни двигаться, ни дышать я сейчас не могла.
— Ничего не понимаю. Мы с ней виделись буквально несколько часов назад.
Могла ли Николетта попасть в больницу из-за того, что мы сделали? А может, по пути домой она попала в аварию?
— Мне очень жаль, но больше я ничего не знаю. Она в интенсивной терапии, но посетителей к ней допускают.
— Минуточку. Что случи… Она попала в аварию?
— Простите, но…
— Прошу вас, Кэтрин! — буквально взмолилась я.
Вздохнув, Кэтрин все-таки ответила:
— Судя по тому, что я слышала, нет. Кажется, на нее напали. Сюда уже приехала полиция.
Со стоянки я выезжала словно целую вечность. По пути набрала Куки и рассказала ей все, что узнала. А когда уже вешала трубку, не обращая внимания на протесты подруги, краем уха, перед тем как мы разъединились, услышала, что она встретится со мной в больнице.
Притормозив прямо под знаком «Только для служебных машин», я выскочила из Развалюхи и вихрем ворвалась в отделение скорой помощи. Несколько человек ничем мне не помогли, но в конце концов я все-таки добралась до интенсивной терапии. У входа в одну из стеклянных палат стояли двое патрульных, а в палате с врачом уже беседовал детектив. И это был дядя Боб.
Я бросилась к палате, но патрульные преградили мне путь.
— Дядя Боб! — закричала я, прекрасно понимая, что за это получу уйму гневных взглядов, но мне было наплевать.
Диби обернулся и вышел ко мне.
— Как ты добралась сюда так быстро, милая?
— Мне позвонила волонтерша. Что случилось? Как она?
— Ты ее знаешь? — удивился дядя Боб.
— Знаю, потому и приехала. Погоди-ка, а ты почему здесь?
Выругавшись себе под нос, он отвел меня в сторонку, чтобы поговорить без свидетелей.
— Милая, на нее напали, как и на остальных. Она едва выжила.
— На остальных? — ошеломленно переспросила я. Правда в упор смотрела мне в лицо, но я не могла ее осознать. Не могла уложить в голове. С трудом сглотнув, я повторила: — На остальных? Как на ту женщину с заправки?
Диби кивнул, и мои руки взметнулись ко рту.
— Как… что с ней?
— Врачи говорят, выкарабкается. Но травмы весьма обширные. Остается только ждать.
Я опять сглотнула и сделала глубокий вдох.
— Дядя Боб, на ней есть ожоги?
— Чарли… — начал он, но я подняла руку.
— Мне нужно знать.
— Да, милая, есть. Повреждения точно такие же, как и на трех убитых. Царапины, ушибы, странные ожоги.
Ноги подкосились. Дядя Боб довел меня до стула и принес чашку воды, а через минуту к нам примчалась задыхающаяся от волнения Куки.
— Как она?
— Ты тоже ее знаешь, дорогая? — спросил дядя Боб.
Кук кивнула, и он ее обнял.
— Мне очень жаль, любимая. Я понятия не имел.
— Что с ней будет?
— Врачи надеются на лучшее. Говорят, нам остается только ждать.
— Мне нужно поговорить с ней, дядя Боб, — сказала я.
— Милая, она же без сознания.
— Дядя Боб, — заупрямилась я, — я должна попытаться.
Он кивнул и повел меня в палату. При виде Николетты я чуть в обморок не упала, и Диби пришлось опять волочить меня к стулу.
Именно в этот момент я поняла, что в палате находится Рейес. Но почему? Неужели мои расстроенные чувства притянули его, как бывало в прошлом? Но так случалось с Рейесом, а какая разница Рейазикину, расстроена я или нет?
Не желая показывать ему, как я… ну, расстроена, я снова встала.
Николетте частично побрили волосы, чтобы можно было зашить огромную рану на голове. Лицо до неузнаваемости опухло и было покрыто царапинами. Как и говорил дядя Боб, на руках и ногах виднелись ожоги. У меня в груди заныло.
Я подошла ближе, коснулась руки Николетты и закрыла глаза.
— Все в порядке, — послышался ее голос за моей спиной.
Развернувшись, я увидела Николетту в углу и всерьез запаниковала.
— Даже не мечтайте. — Я подошла к ней поближе. — Бегом возвращайтесь на место! Я могу вас спасти, только если вы все еще будете внутри собственного тела.
— Все хорошо, Чарли. Правда. — Замолчав, она смерила меня взглядом с ног до головы. — Господи… Вы прекрасны.
— Николетта, — начала я, но вдруг монитор запищал, и в палату вихрем ворвалась команда медиков.
После того как нас вытолкали за дверь, я обыскала каждый угол, пока не нашла Николетту. Она заглядывала в свою палату через стеклянную стену.
Я побежала к ней.
— Значит, так, Николетта Лемэй. Ну-ка быстренько возвращайтесь в свое тело!
— Ладно, — усмехнулась она, — но вы должны знать.
Я кивнула:
— Точно. Кто это сделал, солнце? Что произошло?
— Все совсем не так, как вам кажется. Там… он…
Николетта смущенно опустила взгляд, словно перебирала воспоминания. А когда снова посмотрела на меня и открыла рот, чтобы все объяснить, вдруг исчезла.
Ее рывком втянуло в тело в процессе реанимации. Сердцебиение стабилизировалось, но вернуться в палату нам не разрешили.
— Дядя Боб, мне нужно вернуться, — процедила я сквозь зубы, когда весьма симпатичный охранник указал нам на дверь.
«Он». Николетта сказала «он». Значит, это был мужчина? Но кому взбредет в голову творить такие жуткие вещи?